Игры на интерес - [13]

– Вряд ли согласится.

– Это почему же? – В голосе и возмущение, и недоумение.

– Ей Виталик нужен.

– Ишь, какая барыня. Вот получит собственную квартиру, тогда пусть водит, кого хочется. Может, все-таки сходишь, поговоришь с ней?

– Без толку.

– Не хочешь. Тогда пойду сама.

Настя остается на крыльце, вытягивает ладонь вперед и подставляет ее под дождь. Днем было жарко, а вода с неба идет почему-то холодная, и густо сыплет. Вытереть мокрую руку нечем, надо возвращаться в дом, к Любахе заглядывать необязательно, пусть сами разбираются, но понимает, что не удержится, встрянет, жалко девку.

Людмила выходит в плаще и в сапогах, злая.

– Я ей устрою порядочную жизнь.

– Говорила тебе: не ходи.

– Теперь пусть попробует привести кого-нибудь. Я ей устрою свиданьице.

– Не трогала бы ты ее.

– Ладно, посмотрим. Надь, не в службу, а в дружбу: посиди с гостями, пока я за девчонками сбегаю, поухаживай за ними.

– Не боишься, что после меня они на твоих краль смотреть не захотят?

– Это уж твое дело.

Не испугалась, не обиделась, даже голос отмяк.

Настя болтанула для затравки, а она и поверила, рада-радешенька на чужом горбу через болото. Но не рановато ли радоваться? Настя еще свой норов не показала. Она такой концерт может устроить, если захочет. И уж последнее слово всегда за собой оставит. А для начала отвлечет гостей от Любахи.

Да не так просто отвлечь. Иные мужики любопытнее баб.

– Кого это вы во флигеле прячете? – интересуется тот, что постарше, Николаем Николаевичем которого зовут.

– Горе у девчонки, не трогайте ее.

– А Володя у нас для чего? Он ее быстро утешит. Великий умелец, – хвалит другого, но и о себе не забывает. Володе – пугливую девицу из флигеля, а сам спешит приобнять ту, что рядом.

Настя хитрит, плечи у нее доверчивые, скучающие по крепкой мужской руке.

– Смелее, Володя.

– Не спешите, Володя, не в форме она.

– Как понять?

– Вы что, совсем маленькие, или вам по-медицински объяснить?

– Дальше не надо, прошу пардону.

Вот и хорошо. Считайте себя крупными знатоками женских тайн. Тешьтесь, а Настя будет смотреть, как вы радуетесь. Она очень любит наблюдать за самонадеянными мужчинами. И что ей надо, она увидит. Ей это не трудно. Ее ничего не отвлекает. Это у вас, уважаемые кобели, пора волнений. Это вас надежды туманят и ожидания томят.

Хотя и у Насти имеются некоторые волнения – вдруг Людмила прибудет порожняком? Кому тогда рассчитываться за спирт? Может быть, понадеяться на благородство мужчин? Николай Николаевич наверняка на такие подвиги не способен. Он уже все распределил. Себе Настю наметил, а напарнику – кошку в мешке. И тот смирился, даже взглядом коснуться не смеет, словно забыл, что и постатнее будет, и помоложе лет на десять. Да, видно, знает свое место. И еще он знает много анекдотов, смешных и вполне приличных. Трещит без умолку. Заливается Настя. Хохочет Николай Николаевич. Смех у него красивый, полный достоинства, смех, к которому невозможно не присоединиться. А вот ручка – того, ручка излишне любопытна.

Людмила приводит курдючную кралю, ничего более приличного не нашла. Возвращается удрученная, но, увидев, что дорогие гости вроде как и не в обиде, смекает, и юлой вокруг Насти. Только обхождение какое-то странное, будто и не сестра она, а подружка или квартирантка. Норовит поближе к Николаю Николаевичу придвинуть – короля от валета отличить великого ума не надо.

Курдючная от Володькиных анекдотов морщится, а стоит Николаю Николаевичу голос подать – все внимание на него. И этой солидные больше нравятся.

А коли нравятся, так почему бы и не уступить.

Чудить так чудить. Это ничего, что любознательная ручка успела привыкнуть к ее колену. Это даже хорошо, что Николай Николаевич торопится закруглить застолье, а Людмила уже хлопочет в комнатах, ночлег для гостей готовит. Всем все ясно. Даже когда Настя уводит Володьку из-за стола, у них ни беспокойства, ни подозрений – настолько уверены, а как же иначе – оба хозяева жизни: и смешливый Николай Николаевич, и заботливая сестрица.

Какими будут у них физиономии, когда спохватятся. Насте, к сожалению, не подсмотреть, зато с Володей настоящая комедия. Настя заводит его в комнату, дверь на защелку, и руки вокруг шеи, а он к двери пятится. Настя его целует, а он губы поджимает. Такого с ней не случалось. Смех. Жаль только, смеяться нельзя – доигрывать надо. Молодой, здоровый парень, а боится. Не ее, конечно, шефа своего боится. Но она заставит его осмелеть. Или себя уважать перестанет.

А в комнату уже скребутся. Володя поворачивается к двери. Настя зажимает ему рот – не руками – для этого у нее губы есть, и жаркие губы.

– Надька.

Не по-родственному как-то получается, нельзя же так с младшей сестренкой, нельзя указывать ей, с кем спать.

– Надька!

Она умеет целоваться, губы у нее, наверное, особенные, невыпиваемые, как говорил Анатолий. И в Володе начинает просыпаться мужик. Руки его уже не болтаются вдоль тела, вцепились в неожиданный подарок.

– Надька! – не отстает сестра.

Настя не отзывается. Володька немного осмелел, языком ключицу щекочет.

А за дверью шушуканье. И вдруг голос Николая Николаевича:

– Владимир, я пошел домой.