Игры марионеток - [17]

Г. долго недоумевал, какая кошка пробежала вдруг между нами?

Теперь, Она, единственная ему изменила.

Сможет он пережить это? Не уверена.

Но В. П. этого понять не в состоянии. Она торжествует, и как попугай, заученно бубнит в телефонную трубку.

— Плохо себя чувствует. Спит. Будить не велел ни для кого. До свиданья!

Впрочем, на каком таком основании я пишу о ней «постылая»?!

Мало ли, что он говорил когда-то?

Вот ведь, плохо ему теперь. Белый свет не мил.

И укрылся он от всего белого света за ее спиной, не за моей.

Но смириться с этим я не могу.

И тысячный раз перебираю в уме сотни имен и фамилий, размышляя, кто бы еще мог позвонить Г. и кому, возможно, повезет побить брешь в круговой обороне железобетонной В. П.

За этим занятием меня застает не кто иной, как сам В., неожиданно появляясь на пороге кабинета.

Честь — не по чину.

Мог бы вызвать.

— Я хочу, чтобы вы встретились с Д.

— А он хочет? — Не удержалась. Вышло как-то глупо, по-хамски. Но он стерпел.

— Я доложу. Не думаю, что он откажет.

— Я ничего не буду для себя просить.

— Не сомневаюсь. Главное, не вздумайте просить за…. — В. неожиданно замялся. — Словом, вам ясно, я полагаю. Вопрос решен и обсуждению не подлежит.

— И что же я ему скажу?

— Говорить будет он. Вернее, предлагать. Вам нужно просто согласится.

Еду домой.

Возвращаюсь непривычно рано, еще светло, и я глазею по сторонам.

Похоже на прифронтовой город.

Опаленные стены, черные глазницы окон.

Там, внутри гуляет теперь ветер, я знаю.

Тот же ветер гуляет в моей душе.»

Некоторое время она молчала.

А потом, заговорила, обращаясь к безмолвному пространству казенного дома.

Но ведь он выжил! — сказала она громко, словно ожидая, что ей возразят. — Он выжил. И, судя по всему, научился жить по-другому….

Дом молчал.

И женщина снова взялась за письмо.

Старик и женщина. Год 2000

Однажды, они чуть было, не рассорились всерьез.

Знаете, — неожиданно призналась женщина, когда старик отдыхал, и в разговоре наступила пауза — нас ведь объединяют не одно, а целых два обстоятельства. Во— первых, мы оба родились в России.

Но есть еще кое-что.

Вы всю жизнь занимались психологией, а я — психолог по образованию.

Правда, работать по специальности почти не пришлось….

Она не закончила фразы, потому что старик неожиданно и резко остановился.

Глаза его злобно сверкнули из— под тяжелых век, и женщине стало не по себе — столько ярости и презрения было в этом взгляде.

Вот как? Коллега? Что ж, мои поздравления. Неплохой сценарий, совсем неплохой…

Я не понимаю

А вот это уже — швах!

Он пошел прочь, стараясь уйти от нее, как можно скорее.

Но быстро идти не мог, и потому смешно приседал и семенил ногами.

К тому же немедленно увяз в мелкой прибрежной гальке, отчего едва не упал.

Женщине стало безумно жаль старика, хотя вспышка внезапного гнева испугала и оскорбила ее.

Я действительно не понимаю, что вас так рассердило?

Она не понимает, какая милая наивность!

Бросьте!

Коллеги, вроде вас являлись ко мне в образе журналистов, социальных агентов, врачей и медицинских сестер, которые приезжали сделать укол.

Да, чуть не забыл! Были еще «случайные» попутчики в самолетах.

И соседи тоже были.

Но русская книга! Это, действительно, хороший трюк.

Я заглотал наживку. Но не обольщайтесь, вздернуть меня на крючок вам не удастся.

Скажите хозяевам, что рыба сорвалась.

Такое бывает.

И еще скажите, что я не стану больше работать ни на кого, и никто ничего не получит по моему завещанию.

— Все, все, что хранится здесь — он энергично ткнул пальцем в свой лоб — и только здесь! Посему не утруждайте себя поисками моего архива! — будет погребено вместе со мной. Теперь убирайтесь.

— Можете не беспокоиться, я сейчас уйду.

— Но прежде я скажу, кто вы такой. Вздорный, подозрительный, злой человек! А я — наивная дура! И поделом мне!

Раскисла, поверила, что нашлась душа, которая…. Вообразила, что вы пытаетесь помочь…. справиться…. Справиться со всем…. этим, что было…. Внушила себе, будто становится легче….

Вранье и глупость!

Все глупость и вранье…

Она расплакалась уже в самом начале своей тирады, к концу же, и вовсе плакала навзрыд, громко всхлипывая и захлебываясь словами.

Так, рыдая, женщина добежала до отеля, и лишь на пороге старинного здания немного пришла в себя, наспех вытерла слезы и попыталась придать лицу безразличное выражение.

На ее счастье, портье в этот момент был занят телефонным разговором.

Он не заметил, что веки женщины предательски опухли, а нос покраснел.

Вечером, случайно подойдя к двери, она обнаружила, конверт, подсунутый кем-то снаружи, а в нем — открытку с изображением отеля.

Конверты и открытки лежали в каждом номере, в ящике небольшого письменного стола, а в номерах подешевле — прямо в тумбочке возле кровати.

На оборот открытки она прочла следующее.

«Сейчас я отчетливо вижу, насколько был не прав днем, и как бессовестно и незаслуженно обидел Вас. Я, действительно, подозрительный, злой старик, но этому, поверьте, есть оправдание. Или объяснение, по меньшей мере. Простите меня, Бога ради! И, пожалуйста, выходите утром к завтраку, как обычно. В противном случае, я, честное слово, наделаю глупостей.

P. S. Вам не почудилось, я, действительно, пытался, как умел, помочь. Но, видимо, не слишком успешно.