Игры Фортуны - [77]

Признательность к Анне и Антону-Ульриху испытывали немногие. Разве что наш старый знакомец, барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Его новоиспеченный генералиссимус Антон-Ульрих назначил поручиком своего Брауншвейгского кирасирского полка и командиром лейб-компании — самой лучшей в полку, почетной первой роты первого эскадрона.

Закончив с наградами, Анна Леопольдовна распустила теткину толпу шутов: отправила по домам да поместьям. Для беднейших из шутовской братии это часто означало потерю верного куска хлеба, однако правительница не подумала об этом, полагая, что облагодетельствовала всех, запретив использовать человека для увеселения другого. Не было у нее вкуса к грубым и жестоким развлечениям Анны Иоанновны! Отправился в свое поместье и «Квасник» князь Голицын, вместе с верной подругой и супругой — калмычкой Бужениновой.

Княжна Елена Голицына избежала постыдного брака с шутом Апраксиным, освободилась от вседневного страха за своего опального отца, и ничего, казалось, не стояло уже на пути ее любви с весельчаком и храбрецом Мюнхгаузеном. И случилось это в первые дни правления Анны Леопольдовны, любившей делать добро, но часто делавшей его некстати…

Глава 3 Немчик горемычный

Барон фон Мюнхгаузен в первые дни регентства Анны Леопольдовны получил не только производство в поручики, но и назначение к новому месту службы. Ему было предписано следовать в Ригу в распоряжение тамошнего коменданта. И если чином поручика он был несказанно доволен, то новое место службы изрядно добавляло горечи. Отправляться охранять Рижский замок сейчас, когда его патрон герцог Антон-Ульрих наконец-то достиг высших сфер власти, означало променять столичный Петербург и придворный свет на пусть и почти немецкий, но удручающе провинциальный город. Мюнхгаузен попытался оспорить это назначение, но удалось только отстрочить. Антон-Ульрих лично объяснил барону, что в Ригу Мюнхгаузен отправляется не навсегда и будет там несказанно полезен регентине Анне, ибо Рига есть западный форпост Российской империи, а эту империю нынче лихорадит…  Время нынче ненадежное и смутное, и пока все не успокоится и Россия не привыкнет к новой правительнице, нужно, чтобы в Риге был свой человек, такой храбрый и толковый, как Мюнхгаузен, способный в одиночку атаковать неприятельскую фортецию. «Спасибо, что вспомнили, патрон», — буркнул барон и поспешил откланяться.

Главным резоном, от которого Рига явно не сияла ему завидными прешпективами, был приватный. Уехать из Петербурга означало оставить самую пылкую привязанность его души, которую он стяжал в России — круглолицую красавицу-княжну Елену Голицыну. Прав, черт побери, был этот потертый пророк за кружкой пива в «Прусском короле», предсказавший ему еще так недавно (а казалось — сто лет назад!), что придется бросать все и мчаться в Ригу…

«Ну, хоть не с голым задом, как было предсказано!» — утешил себя Мюнхгаузен и покрасовался перед зеркалом в новом офицерском колете, лихо закрутил свои молодые шелковистые усы и снова ринулся в одиночку на штурм крепости. Перед отбытием в Ригу он отправился туда, куда вело его сердце: в дом к Голицыным, бывшему шуту-кваснику и его шутихе-супруге Бужениновой а, собственно говоря, к княжне Елене Михайловне. Раз отменить служебное прикомандирование к Рижскому гарнизону не получилось, то отчего бы не сделать так, чтобы возлюбленная отправилась туда с ним вместе? Глядишь, при одном взгляде на ее милое личико и соблазнительную фигурку и Рига не будет так вонять копченой рыбой! Нужна всего-то малость — попросить руки прекрасной княжны и наскоро сыграть свадьбу. В том, что Дама Сердца ответит согласием, а князь Михайло, убедившийся в его чести, не откажет, Мюнхгаузен не сомневался. Конфессиональные же различия мало заботили его — Антон-Ульрих тоже не стал отказываться от отеческой веры, женившись на Анне Леопольдовне…  «Тоже мне, сравнил!», — подумал Мюнхгаузен и в сердцах сплюнул.

Голицыны тоже собирались уезжать из Петербурга. Своего дома у квасника в столице не было, в съемных апартаментах они с женой пробыли недолго: собирались в подмосковное имение князя. Голицын вышел из своего прежнего оцепенения и весело суетился, покрикивая на старого слугу да кухарку, собирая в дорогу нехитрую поклажу. Мюнхгаузена несколько удивило, что, когда он отрекомендовался в прихожей, любимая княжна Елена не выпорхнула к нему с обычным радостным щебетанием. Однако он утешил себя мыслью, что постеснялась при отце. Князь Голицын дружески принял барона и искренне протянул ему руку, однако вид у него был несколько сконфуженный, словно приход Мюнхгаузена доставил ему досаду.

Чутьем опытного солдата превидя неладное, барон сразу перешел к делу.

— Князь…  Ваше сиятельство! — официально начал он. — Ныне вы уже не скажете, что плохо знаете меня. А, следовательно, вам ведомо, что я человек чести. Хотя я пока не так богат, как мне бы хотелось, однако благодаря известным обстоятельствам передо мной открыты большие возможности. Ручаюсь, что я не упущу их, ежели только княжна Елена Михайловна, дочь вашего сиятельства, соблаговолит принять мое предложение…  Руки, сердца и честного имени фон Мюнхгаузенов, которое станет и ее именем, если она соизволит…