Игры Фортуны - [29]

Мюнхгаузен говорил долго и красочно: хвалил своего патрона, молодого герцога Брауншвейгского, и его невесту, русскую принцессу, которой никогда не видел. Заодно представил в лучших чертах ту значительную роль, которую сам будет играть при герцоге и русском дворе. Бюргеры кивали и стучали пивными кружками по столам, дворяне — отпускали одобрительные замечания. Всем очень нравилось, что достойный молодой человек едет в такую богатую и обширную страну, как Россия, и вернется оттуда с солидным капиталом. Мюнхгаузен и сам в это верил — собственное будущее представлялось ему блистательным и завидным, как россыпь алмазов.

Вдруг в разговор вмешался немолодой уже человек потрепанного вида, который одиноко пил в углу свое пиво:

— Вы уверены, сударь, — бесцеремонно осведомился незнакомец, — что вы выбрали для службы подходящее место? Россия — заколдованная страна. Приехать в нее легко, а выбраться из нее — крайне трудно! Как бы вам не пришлось бежать из нее в страхе до самой Риги…

— Почему же бежать? — удивился Мюнхгаузен. — Мой патрон скоро станет мужем русской принцессы и генералом, а я буду его адъютантом. Не скрою, мне предложили очень солидное жалованье!

— А вы уверены, мой юный друг, что получите это жалованье? В России охотно дают обещания, деньги же выплачивают — там есть такое выражение: после небольшого дождя в четверг. Оставайтесь-ка вы лучше в своем родном Боденвердере!

Юный барон был явно озадачен.

— Откуда вы знаете, что я из Боденвердера? И при чем тут четверг? Жалованье в России выплачивается только по дождливым четвергам?

Незнакомец гнусно ухмыльнулся:

— Барон Мюнхгаузен из Боденвердера, это узнать было нетрудно, как и то, что вы состояли пажом при здешнем покойном Брауншвейгском герцоге, и получили нелестные рекомендации, ныне же собираетесь послужить и его сыну. А что означают выплаты по дождливым четвергам в России, предоставлю вам узнать самому. Не хочу пророчить, но до Риги вам предстоит драпать еще и с голым задом!

От такого откровенного издевательства кровь бросилась юному Мюнхаузену в голову, и он в ярости запустил в криво ухмыляющееся лицо ругателя кружкой (тот умело уклонился), а затем схватился за шпагу с твердым намерением выпустить мерзавцу кишки…  Но вовремя вспомнил, что в таком случае никакой России ему не видать, и придержал оружие, тем более, что незнакомец сделал рукой примирительный жест:

— Поверьте, я хочу не оскорбить вас, а предупредить от безумного шага, о котором вам предстоит пожалеть. Когда я был немногим старше вас, я служил в свите герцога Голштинского, мужа дочери русского царя Петра, а потом вместе с ним еле унес ноги из страны, в которую вы так стремитесь…

— Кто же вас прогнал оттуда вместе с вашим патроном?

— Русский князь Меншиков. Которого после тоже прогнали. Там принято периодически гонять друг друга, видите ли…

— Неужели в Германию?

— Гораздо хуже, мой юный друг. В Сибирь.

— В Сибирь? Это еще что такое? — спросил Мюнхгаузен.

— Сразу видно, что вы не досматривали географическую карту до правого верхнего угла, иначе эти буква — SYBIRIA — врезались бы вам в память, — презрительно скривился незнакомец. — Это самая холодная и заснеженная часть России, молодой человек. Знаете, есть такой город в Сибири…  Как его? Berezoff! Вот Меншиков там и умер. Сначала держался, терпел: дом строил, Священное Писание читал, а потом взял да отошел в мир иной. К чему это я…  Вам бы не торопиться в Россию! Впрочем, утешьтесь, вам придется легче, чем вашему патрону. Вы еще успеете сбежать в Ригу. А вот молодой герцог Брауншвейг-Бевернский умрет в России — совсем старый, слепой, вдовец с детьми-узниками. Слепой старик…

— Да откуда вы все это знаете? — Мюнхгаузен почувствовал, как мелкая дрожь пробирается по его телу. Удивительно, но он слушал этого безумца — и верил ему! Чтобы избавиться от наваждения, он заставил себя злиться и выкрикнул:

— Да кто вы такой, чтобы пророчить беды моему доброму герцогу Антону-Ульриху? Кто вы есть? Небритая Кассандра с пивной кружкой и в драных штанах!! Не на пивной пене ли вы прочитали ваши бредни?

— К сожалению, я это вижу, — очень спокойно сказал незнакомец. — Это ваша беда, если не хотите внять мне. Считайте, что я — судьба. Голос судьбы. Иногда судьба говорит и столь неприятным голосом, как мой.

— Слишком много вы на себя берете, сударь! — воскликнул Мюнхгаузен, распаляясь еще больше, тем более, что только на него устремились сейчас все глаза в «Короле Пруссии». — Мне, потомку прославленного рыцаря Хейно, ходившего в крестовые походы под знаменами Фридриха Барбароссы, не пристало внимать пьяным сказкам какого-то голодранца, упившегося скверно перебродившим пивом!

— Я слыхал о ваших знаменитых предках, барон, — все так же невозмутимо ответил незнакомец. — Поверьте, судьба ломает и таких!

— Ломает, но не сгибает! — гордо сказал барон.

— Не желаю вам ни того, ни другого…  Впрочем, я уже говорил, вы успеете вовремя сбежать из России. А ваш патрон…  Бедный, бедный Антон-Ульрих!

— Да что вы все причитаете, сударь! — рассердился Мюнхгаузен. — Бедный Антон-Ульрих…  Антон-Ульрих вот-вот составит одну из самых выгодных матримониальных партий в Европе! Его ждет почет, влияние, богатство! Хотел бы я быть на его месте!