Игры богов - [17]

Вздохнув, Дагмар подошел к стене, увешанной клинками. Между двумя коврами находилась неглубокая ниша, отделанная внутри полированным гранитом, а по наружному краю — резными малахитовыми наличниками. В нише, поддерживаемой специально выкованной золотой подставкой, стоял широкий меч длиной в полтора локтя. Дагмар протянул руку и провел кончиками пальцев по лезвию. В ответ клинок едва заметно засветился, озарив нишу призрачным голубоватым светом. Меч был очень гладким — сталь не могла стать такой, даже если бы клинок ковал самый лучший мастер. Меч был каменным — от эфеса и до кончика лезвия. Цвет клинка плавно перетекал от лимонно-желтого к рубиновому, затем от травянисто-зеленого к иссиня-черному и гранатовому. Не просто каменный меч стоял в нише, а самоцветный. Он был детищем мага Халиока, тот сотворил его специально по просьбе Дагмара. У короля Мэсфальда была маленькая слабость — он любил красивые дорогие камни, но не с точки зрения их цены, нет. Ему просто нравилось смотреть на самоцветы, на то, как свет преломляется на их гранях и тонет в дымчатой глубине. Как-то раз, вертя в руках небольшой мутновато-серый камешек, неказистый на вид, но вместе с тем ужасно дорогой и редкий, Дагмар решил предложить Халиоку забрать все его самоцветы и сплавить их в единый большой камень. А маг создал в подарок королю меч: самый настоящий, с бритвенной остроты лезвием и витым эфесом в форме двух василисков — одного алмазного, другого изумрудного с рубиновыми глазами. В пасти алмазного находился кусок бледно-зеленого с белым отливом камня. Судя по форме, это был осколок шара величиной с кулак, но в меч оказался вделан лишь кусок не больше грецкого ореха. Дагмару в подарок привез этот камень один из послов соседнего города, прознав о любви того к самоцветам. Осколок шара был и вправду довольно красив и вместе с тем вызвал любопытство, поскольку никто не знал, что это за камень. Посчитав самоцвет созданным магией, Дагмар отдал его Халиоку, но тот, сколько ни бился, так и не смог разгадать тайну камня. В конце концов, король махнул на это рукой и попросил мага вплавить самоцвет в меч, присоединив его тем самым к своей коллекции. Но не тут-то было: Халиоку не удалось сделать это. Когда маг попытался расплавить осколок и слить его с самоцветным клинком, он неожиданно потерял сознание, и дворцовым лекарям стоило огромных усилий привести Халиока в чувство. Очнувшись, маг наотрез отказался повторить попытку, закончившуюся столь плачевно, даже не объяснив Дагмару причин случившегося. Халиок ограничился тем, что поместил таинственный камень в приоткрытую пасть одного из василисков на рукояти меча и, вырастив у того алмазные зубы, надежно закрепил ими драгоценность. Дагмар не знал, что после этого Халиок потратил много времени и сил, чтобы попытаться понять природу этого камня, но так ничего и не понял. Самоцвет остался для него неразрешимой загадкой, ответа на которую ему не удалось отыскать.

Дагмар вновь протянул руку и коснулся бледного камня на рукояти самоцветного меча. Тот на мгновение потускнел и будто уколол короля в палец ледяною тонкой иглой. Однако король не отнял руку, а продолжал удерживать ее на таинственном камне. В его душе возникло какое-то странное чувство. Дагмару казалось, еще немного — и он узнает все, получит ответы на самые сокровенные вопросы, но чуть приоткрывшаяся дверь в запределье снова захлопнулась, не пропустив его. Перед Дагмаром опять был всего лишь мертвый камень — бледно-зеленый и чуть прохладный на ощупь. Самый обычный самоцвет…

Король сделал несколько неторопливых шагов назад, не отрывая глаз от меча, стоящего в нише. Его свет медленно тускнел, и вскоре клинок почти полностью поглотил мрак, только странный обломок продолжал все так же гореть неярким зеленоватым светом, отчего держащий его в зубах алмазный василиск казался почти живым, готовым вот-вот сползти с рукояти меча и кинуться на Дагмара. Король потряс головой, отгоняя наваждение, и, решительно развернувшись, шагнул к выходу, не намереваясь долее задерживаться в этой комнате. У него было слишком много дел, чтобы тратить драгоценное время на миражи. Узнать обстановку на границе, проверить, как идет оснащение армии, еще раз справиться о здоровье Кефры и приказать Халиоку примерно наказать подлого десятника, предавшего своего короля, — это была лишь малая часть того, что было необходимо предпринять Дагмару сегодня.

Уходя, он не оглянулся и потому не увидел, как алмазный василиск на рукояти меча чуть приоткрыл рубиновый глаз и проводил Дагмара долгим тяжелым взглядом. А если бы король и заметил это, то все равно не поверил бы — живых самоцветов не бывает. Впрочем, как знать…

Глава 2 ЧЕРНЫЕ МОНАХИ

Лумиан замерзал. Сегодня в горах было особенно холодно. Колючий порывистый ветер пробирался под толстые меховые одеяния и безжалостно выдувал жалкие остатки тепла, а вместе с ними и способность мыслить связно. Хотелось только одного — поскорее вернуться в пещеру, спрятаться в своей келье и уснуть. Но — нельзя, пока нельзя.

Лумиан поднял голову, закутанную по самые глаза шерстяным вязаным платком, и, щурясь, осмотрелся. Еще утром отчетливо видимые острые сизо-голубые горные пики с белоснежными ледяными шапками, кое-где скрытыми пеленой редких облаков, теперь окончательно утонули в сером тумане. Лумиан знал — еще пара часов, и снежная буря доберется сюда, обрушив на обитель его собратьев всю свою ярость. Где-то в глубине души монах пожалел того, кому в это время придется находиться здесь вместо него, однако эта мысль тут же забылась, поскольку налетевший порыв ветра бросил в лицо горсть колючих льдинок и едва не сбил Лумиана с ног, заставив ухватиться за каменный выступ, очень кстати подвернувшийся под руку. Монах поплотнее закутался в длинный меховой плащ и медленно побрел по узкой тропинке, сгибаясь под порывами ветра. Путь приходилось протаптывать заново: хоть снега пока еще было мало, однако тропинку быстро заносило, отчего Лумиан рисковал споткнуться о невидимый камень или трещину в скале. Не хватало еще ногу поломать — сгинешь на веки вечные. До пещер далеко, самому не добраться — так и замерзнешь, никто не найдет.