Игрушки 2 - [8]

— А расскажи нам, о чём вы с майором тут сговаривались, а?

— Дак это… он за снабжение войск отвечает… Приехал насчёт заготовки мяса там, ещё чего…

— И много у вас мяса?

— Дак стадо же у нас здеся совхозное. Тут на хуторе и в Головках, почитай больше ста голов.

— Вот как? — я изобразил на лице заинтересованность. — И о чём сговорились?

— Ну, он собрался машину свою за теринаром послать, ихним, немецким.

— А бабы чего пришли?

— Какие бабы? — не понял он.

— Там, на дворе. Молодка и ещё одна — постарше. Тебя требуют. Если ты, конечно, староста?

— От дуры! Я же их на ферму послал, приготовить всё… — и он в сердцах сплюнул на пол.

Внезапно он поднял на меня глаза и спросил:

— Так вы, господин-товарищ, откуда будете?

— Ты действительно хочешь это знать? — с некоторой угрозой в голосе спросил я. — А такую пословицу: "Меньше знаешь — крепче спишь", знаешь?

Староста кивнул. Внезапно мне расхотелось ломать комедию, изображая из себя не пойми кого:

— Эй, дядя, ты до войны кем был-то?

— Скотником здесь, на ферме работал.

— А чего это тебя немцы старостой назначили?

— Так из раскулаченных я, гражданин начальник, — определил для себя мой статус староста.

— А что это ты меня так величаешь?

— А то я человека из органов не видал? Так что говорите, гражданин начальник, что вам от меня надо… — с какой-то усталой обречённостью сказал мужик.

— Мне? От тебя? — на несколько мгновений я задумался, но затем решение пришло, — Тебя, как звать-величать, староста?

— Семён Акимович.

— Вот что Семён Акимович, у тебя родственники или знакомцы хорошие в округе имеются?

— Да.

— А у баб твоих?

— А как же…

— Тогда слушай приказ. За сегодня и завтра отгони весь скот, какой сможешь по дворам к своякам и знакомцам. А что сразу раздать не получится — в лесу спрячь.

От услышанного Акимыч даже рот открыл. Потом, сглотнув, спросил:

— Это как же, гражданин начальник? Раздать-то?

— А вот так! Тебе немец этот что сказал? — я кивнул в сторону сидевшего на полу интенданта. — Что вы должны содержать скот в порядке и выполнять план по сдаче мяса и молока военной администрации? — вспомнил я прочитанные в своё время книги.

— Да, так и сказал… — удивлённо подтвердил мою догадку староста.

— А людям раздавать запретил, так?

— Точно так.

— Значит, вы скот должны кормить сами, лечить, а мясо сдавать… Ну и какой вам в этом смысл? Траты одни. А к зиме, когда жрать нечего станет, что делать будете? Подумай об этом, Акимыч. Ты человек, я гляжу, поживший, что к чему сам сообразить можешь…

— А если спросят где скот? Что тогда делать-то мне? — похоже, предложенная мной идея старосте понравилась, и он начал продумывать способы её реализации.

— Так бумаги и потеряться могут… Где они хранятся?

— Дак в правлении совхоза, в Старом.

— На вашем месте я бы так не переживал по этому поводу. Всегда можете сказать, что большевики скот увели.

— А когда наши вернутся, ведь спросят, где стадо совхозное?

Мне стало даже радостно, оттого, что этот, по нынешним временам, "враг советской власти" сказал "когда наши вернутся", а не "если Советы вернутся". Я даже подмигнул ему:

— Ну, поговорку "Война всё спишет!" ты, Семён Акимович, слышал, наверное. Но чтобы у тебя совесть спокойна была, мы тебе расписку напишем.

И я достал из нагрудного кармана сложенный чистый бланк Заславльского райотдела милиции, один из нескольких, что я таскал с собой на всякий случай. Цапнув со стола авторучку майора, вполне себе приличный, кстати, агрегат — «Монблан» с золотым пером, я собрался, было написать расписку, но остановился.

— Семён Акимович, а фамилия ваша какая?

— Соломин моя фамилия.

— Спасибо, — ответил я и быстро написал несколько строк, после чего протянул листок старосте. Тот прочитал и, хитро прищурившись, спросил:

— А почему тут написано "сорок пять голов", — он покосился на расписку, — товарищ сержант милиции Дымов?

— А так правдивее… — честно ответил я, — Кто же поверит, что мы стадо в сто голов по немецким тылам гнали?

— Ага… А с немцем вы, что делать будете, граж… товарищ сержант?

— Не переживай, Акимыч, тут не оставим и за овином не бросим. Но и ты, уж сам понимаешь, ничего не видел, ничего не слышал. В смысле: "Да, был. Да, стадо осмотрел. Да, все пять бурёнок. Потом уехал. А куда и зачем — это мне, сирому не ведомо…" Смекаешь?

— Как не смекать… — и Акимыч криво усмехнулся, — Себя под молотки подводить не будем, и бабам всё объясню…

— Кстати, о бабах, — вспомнил я, — они там тебя во дворе дожидаются. Так что, давай, выйди к народу, расчисти нам пространство.

Он поднялся и направился к двери, а я, сделав Трошину знак следовать за ним, занялся бумагами майора. Секунд через двадцать я понял, что моего знания немецкого тут не хватит, и просто засунул их в пижонистый кожаный портфель, стоявший на лавке.

— Так, сержант, — обратился я к Чернову, — унтера дотащишь до машины? Или в чувство приведём — пусть своими ножками топает?

Юрий окинул взглядом бездыханную тушку переводчика и сделал жест, что, мол, не беспокойся командир, донесу.

Через открытую дверь со двора доносились голоса старосты и женщин, но слова я не разбирал, да и Бухгалтер, если что, подал бы сигнал. Через минуту или около того староста и Трошин вернулись в комнату.