Игрушка из Хиросимы - [8]

Ничего. Никого.

Бесшумно спрыгнув на землю, Бондарев двинулся в обход просторной лужайки, держась при этом в тени деревьев. По дороге ему пришлось обогнуть какое-то деревянное строение, похожее на пагоду, а потом перепрыгнуть через ручей с декоративными водопадиками. Мостик, переброшенный через него, годился разве что для маленьких детишек и женщин в очень коротких юбках.

«Или японок в кимоно», — подумал Бондарев, вспомнив семенящую походку тех местных барышень, которые по тем или иным причинам продолжали носить национальные наряды.

Очутившись перед входной дверью, он еще немного помедлил, потом дернул за бронзовую цепочку, свисающую чуть ли не до земли. Внутри колокольчики проиграли приятную мелодию из семи или восьми нот.

Дверь распахнулась, и Бондареву пришлось напрячь мышцы лица, чтобы не позволить нижней челюсти отвиснуть. Перед ним стояла настоящая красавица, каких обычно можно увидеть лишь на киноэкране, да и то нечасто. Она не была юной, она не была также слишком молодой, но это лишь придавало ей дополнительное очарование.

«Высоковата для японки, — мысленно определил Бондарев. — Ей за тридцать, но кожа как у ребенка. И эти глаза! Если смотреть в них слишком долго, можно растаять, к чертовой матери!»

— Коничива, — произнесла она низким мелодичным голосом.

Ее великолепно сложенное тело было закутано в бледно-голубой шелк осовремененного кимоно, на шее, запястьях и лодыжках поблескивали золотые цепочки, а высокая прическа удерживалась с помощью изумрудной заколки в форме бабочки.

— Хелло, — откликнулся Бондарев таким хриплым голосом, будто вылез из ледяной проруби.

Впрочем, ему было жарко. Ужасно жарко!

— Хелло, — произнесла красавица по-английски. — Входите, мистер Железняк.

Она была первой японкой, умеющей выговаривать букву «ж», что делало ее уж совершенно особенной.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — осведомился Бондарев, дважды откашлявшись на протяжении этой короткой фразы.

— Вас описал Макимото, — прозвучало в ответ. — Довольно удачно, должна вам признаться.

Женщина отступила в сторону и наградила Бондарева полупоклоном, что, видимо, выражало гостеприимство. Когда она наклонила голову, изумрудная бабочка на ее голове призывно сверкнула. Колеблясь, Бондарев спрашивал себя, стоит ли соваться в очередную ловушку. Красавица вполне могла оказаться коварной паучихой, заманивающей жертву в расставленные сети.

— Прошу вас, мистер Железняк, — произнесла она, улыбаясь. — Полковник Боровой рекомендовал вас как смелого мужчину, так что не робейте.

И тут Бондарев повел себя как мальчишка. Взял да и переступил порог.

9

— По правде говоря, я пришел повидать мистера Такахито, — заявил он, очутившись внутри.

Дом словно подчеркивал совершенство хозяйки, представляя собой типично азиатское жилище с тонкими западными мотивами. Полупрозрачные японские перегородки, шелковые гобелены и низкие столы с подстилками вместо стульев прекрасно сочетались с подковообразным кожаным диваном и креслами. На стенах свободно уживались рядом какие-то полотна в стиле модерн и нежные акварели, изображающие журавлей, бамбуковые рощи и заснеженные вершины. Пока Бондарев осматривался, красавица с улыбкой наблюдала за ним. Недовольный тем, что его вопрос повис в воздухе, Бондарев задал новый:

— Он здесь?

Она покачала головой и произнесла своим грудным голосом:

— Мистера Такахито здесь нет. Во всяком случае, в материальном воплощении.

Если бы не ее красота, Бондарев вряд ли позволил бы шутить над собой. Он порядком устал и постоянно думал об охотниках за своей головой. Его нервы были напряжены, а поводов для веселья он не видел. Наверное, женщина почувствовала его состояние, потому что поспешила добавить:

— Мой муж умер десять лет назад.

Брови Бондарева неудержимо поползли вверх.

— Ваш…

— Муж, — кивнула женщина.

— Мистер Такахито? — уточнил Бондарев.

— Совершенно верно. Я — Мизуки Такахито, его жена… вернее, вдова.

— А я почему-то решил… что Мизуки — мужское имя.

— Нет, как видите.

В доказательство своих слов Мизуки Такахито развела руками, как бы предлагая полюбоваться собой. И Бондарев полюбовался. Не забывая бросать настороженные взгляды на ширму, за которой могли спрятаться сразу несколько человек в черных масках.

Усмехнувшись, Мизуки сложила невесомую перегородку и предложила Бондареву расположиться в одном из кресел или на диване. Он выбрал последний вариант, сел таким образом, чтобы было проще выхватить оружие, и пробормотал:

— Неожиданная новость.

— Разве Боровой не предупредил вас о том, что я женщина?

Бондарев нахмурился, припоминая:

— Он просто попросил помочь своему другу, Мизуки Такахито.

— Я и есть этот друг.

Японка не видела никакой разницы между другом и подругой. Бондарев еще раз прикинул ее возраст, а потом вспомнил, сколько лет его командиру, и спросил напрямик:

— Друг или любовница?

— Любовница, — ответила Мизуки. — Бывшая.

— И давно вы встречались в последний раз?

— Очень давно. Тогда мне было пятнадцать, а теперь сорок. — Назвав свой возраст, она бесстрашно посмотрела Бондареву в глаза. — Считайте сами, когда это было.

Он сосчитал, присматриваясь к собеседнице. Да, в ее глазах и губах угадывалась зрелость, но ее кожа была гладкой и упругой. И эти полные груди, натягивающие голубой шелк! Неужели…