Игрушка для чудовища - [67]

Осторожно, стараясь ступать как можно тише, приблизилась к «статуе Кавьяра» и только ногу приподняла, чтобы на ступеньку поставить, как тут же Клио ожил и пригвоздил меня к месту мутноватым взглядом.

— Убегаешь, мелкая? — скривил он губы в ухмылке. — А я за тобой пришел.

Вот меньше всего в жизни мне хотелось услышать эти слова от Кавьяра, сказанные тоном серийного убийцы. Да и смотрел он не менее “нежно”…

Похоже, душ принял. Хотя и выглядел усталым, но все же мог шевелиться и даже говорить, причем не запинаясь, как это бывает у человека, злоупотребившего алкоголем.

К тому же рубашка его темно-синяя наполовину расстегнутая, которая отчетливо обрисовывала контуры сильных плеч, казалось, была надета наспех. С влажных взъерошенных волос капала вода, впитываясь в ткань воротничка, а на груди уже образовывалось мокрое пятно.

— Что пялишься? — пробормотал грек, вытянув ноги, и похлопал себя по карманам черных брюк.

Прижавшись спиной к стене, я затаив дыхание таращилась на Клио, как будто впервые увидела. Он скрестил босые ступни и, почему-то тихо посмеиваясь, провел рукой по волосам, затем тряхнул головой.

Воображение тут же выдало ассоциацию: Кавьяр — мокрый тигр.

Что за хрень? Это вообще мой мозг? Тогда что он там себе думает? С трудом удержалась от едкого комментария. Я всегда так делаю, — в смысле, язвлю, — когда меня цепляет за живое нечто нежелательное.

А грек тем временем нашел все-таки сигареты и, прикуривая, поглядел на меня. С прищуром своим фирменным.

— Летти, ты язык проглотила?

Похоже на то.

Кавьяр хмыкнул и, откинувшись назад, облокотился о ступеньку. Запрокинул голову и выпустил струйку дыма.

И в этот момент я все поняла. Это желание. Просто животный магнетизм Кавьяра рано или поздно должен был подействовать на меня. Я человек и женщина, вообще-то. Так что ничего удивительного. За побоями не могла толком разглядеть внешних данных грека. Ну, красив и все. А теперь стало ясно, что не просто красив, а опасен. Нет, не в смысле «мое сердце разбито, потому что я влюблена во врага», а как раз, наоборот, ненависть с новой силой обуяла меня, и неожиданное открытие лишь добавило уверенности в этом.

Я презирала Кавьяра и все, что с ним связано. Никогда в жизни не смогу простить подобного обращения. Моя память слишком хороша, чтобы позволить забыть все те ужасные картины. Однако была и обратная сторона медали: сердце предательски обрывалось от присутствия грека. Моя голова буквально лопалась от противоречивых выводов, а душа металась, будто закованная в кандалы. И в самой глубине подсознания тоненький голосок доказывал мне, что не имею я желания освобождаться от этих оков. Но как же мучили меня эти противоречия…

Видимо, выражение лица моего в момент этих размышлений претерпело некоторые метаморфозы: из испуганного превратившись в надменное.

Эх, в надменное. В моем-то положении…

— Слушай, — вновь заговорил Клио, все это время наблюдавший за мной. — Мне кажется, или ты что-то для себя решила? У тебя прямо глаза загорелись… Ммм… Так возбуждающе сверкают.

— Это не то возбуждение, о котором думаешь ты, — выдавила, отлепившись от стены.

— А может, ты, наконец, осознала, что хочешь меня? Или это уже влюбленность?

Раздалось за спиной, поскольку я успела дойти до середины лестницы. Остановилась и обернулась. Грек почувствовал мой взгляд и, поднявшись, уставился на меня с интересом.

— Я не отношусь к людям романтизирующим насилие. И если ты поднял на меня свою поганую руку, значит, всю жизнь будешь находиться в списке самых отвратительных людей в мире. Понял?

— Смотри-ка, и без матерщины обошлась, — ткнул в мою сторону сигаретой, зажатой между пальцами.

Непонимающе покачала головой.

— Ты что вообще пил, а? — спросила, искренне удивляясь. — Соображаешь слишком хорошо.

— Да, что не дает тебе возможности свалить отсюда. Так ведь, Летти? — перепрыгивая через несколько ступеней, грек со спортивной легкостью поднялся ко мне. — Я очень быстро трезвею… А ты меня удивила…

— Чем же? — отодвинулась. От запаха алкоголя затошнило.

Клио хищно улыбнулся.

— Думал, выйду из душа, а тебя уже нет. А Хавьеру было приказано не обращать на тебя внимания…

Урод, мать его. Ничего больше не скажешь. Опять играет.

Не ответив, развернулась и пошла дальше.

— Как считаешь, я больше на мать похож или на отца, а, мелкая?

Остолбенела. Просто шелохнуться боялась. Он знает, что я была в той комнате под лестницей. Он знает об этом…

Тихо приблизился и, встав за спиной, произнес хрипловатым голосом:

— Спускайся вниз. Ты помнишь, где моя спальня.

Несколько капель упало мне на обнаженное плечо, — растянутый джемпер позволял, — и я невольно вздрогнула, как будто это ледяные губы грека коснулись кожи.

Боже, разве можно так сильно ненавидеть человека?..

Бездумно пялилась в стену. Просто лежала на боку и не думала ни о чем. Противно было и жутко тоскливо на душе. Грубые действия Кавьяра принесли мне очередную тонну боли. К тому же израненная ремнем спина не позволяла забыть о случившемся, а грек добавлял новую порцию отвратительного чувства одиночества.

Почему меня до сих пор не вытащили? Да потому, что Робби не добрался до Чикаго. Или не захотел? А быть может, и вовсе постарался забыть всю эту историю?