Игрок в облавные шашки - [2]

– Никак, сам господин Ван пожаловал! – воскликнул кто-то из старейшин.

Рука девушки остановилась, взгляд оторвался от плиты. В самом деле, к беседке верхом на прекрасном, горячем коне подъезжал сюцай Ван. Он ловко спрыгнул на землю, старейшины заспешили ему навстречу. Встретились они у входа, и хозяева стали приветствовать гостя – по одному, соблюдая порядок старшинства. Последней поклонилась сюцаю Се Тянь-сян. Красота певицы поразила Вана, да и девушка была восхищена благородной наружностью гостя.

Внезапно взор сюцая упал на иероглифы, написанные Се Тянь-сян. Тушь на камне еще не успела высохнуть.

– О! Линии этих знаков безупречны! – воскликнул Ван.– Зачем вы приглашали меня, раз между вами есть такой великий мастер каллиграфии? Почему, однако же, надпись не окончена?

– Мы очень долго вас ждали, и, чтобы скоротать время, госпожа Се решила попытать свои силы и показать способности. Но едва успела написать два иероглифа, как подоспели вы.

– Ах, что я натворила! – воскликнула девушка.– А ведь я просто хотела повеселить господ старейшин, пока мы вместе томились от ожидания. Простите, что своею пачкотней я оскорбила ваш высокий взор!

– Начертание этих иероглифов в точности согласно с законами стиля Яня и Лю [6]. Лучше не напишешь! Прошу вас, заканчивайте, – обратился Ван к певице.

– Ничтожная взялась за кисть ради забавы! Можно ли принимать это всерьез? – сказала Се в смущении.

– Что вы, что вы! – забеспокоились старейшины.– Надпись должны сделать вы сами, господин сюцай! Ведь мы пригласили вас ради вашего громкого имени.

– Стирать эти знаки просто неразумно, – промолвил Ван. – Допустим, я сделаю новую надпись, но ведь она может оказаться не такой прекрасной, как эта, а жалеть и раскаиваться будет уже поздно. Впрочем, и обижать уважаемых старейшин я тоже не хочу, а потому позвольте мне завершить начатое не мною. Где кисть, которою писала госпожа Се? Она мне нужна, чтобы сохранить в неизменности толщину черт.

– Сказать по правде, у меня не было кисти. Я писала платком, – призналась девушка.

– Не беда! – воскликнул Ван.– Дайте мне ваш платок, попробую написать так же, как вы.

Се Тянь-сян протянула сюцаю платок. Ван окунул его в тушь и под двумя иероглифами подписал третий: «беседка». Старейшины с восхищением убедились, что все три иероглифа словно начертаны одною рукой.

Старейшины были поражены.

– Ну, кто поверит, что эту надпись делали двое! – воскликнул кто-то из них, большой знаток каллиграфии.– Поистине перед нами достойная пара – даровитый юноша и прекрасная девушка!

Молодые люди с удовольствием выслушали эти слова и запомнили их.

Потом старейшины передали плиту резчику и велели ему выдолбить надпись, а Вана пригласили к столу. Сюцая усадили на почетное место, рядом села Се Тянь-сян, и пир начался. Молодые люди без умолку говорили об искусстве письма. Оба были в возрасте цветущей весны, оба хороши собою – можно ли удивляться, что в груди у обоих зародилось сходное чувство? А старейшины были люди многоопытные, немало повидавшие на своем веку, и взаимное влечение юных гостей от них не укрылось. Видя, сколько общего меж каллиграфом и певицею в мыслях, пристрастиях и способностях, они исподволь повели речи о супружестве. И в самом деле, Ван и Се Тянь-сян стали супругами и дожили в согласии до глубокой старости.

Мы поведали вам историю о том, как искусство письма соединило узами брака юношу и девушку. И вообще, по-видимому, если живет в Поднебесной человек, наделенный каким-нибудь славным дарованием, непременно найдется еще один, ему под пару, одаренный сходными достоинствами.

Издавна называют каллиграфию, живопись, игру в шашки и игру на цине четырьмя благородными искусствами. О Ване и Се, супругах-каллиграфах, мы уже рассказали. Если обратимся к живописи, нам вспомнится Чжао Цзы-ан и его супруга Гуань Чжун-цзи из времен династии Юань [7]. Оба славились своим мастерством, и до сей поры на восточной и западной стенах хучжоуского храма Небесной Мудрости хранятся их картины: на одной стене – горы и воды, на другой – бамбук и камни. Это изумительные, поистине нетленные творения.

Когда говорят о мастерах игры на цине, тут же приходят па ум Сыма Сян-жу [8] и Чжо Вэнь-цзюнь из Линь-цюна. Мелодия циня пробудила чувства молодой женщины, и она среди ночи прибежала к Сян-жу.

Впрочем, эти истории известны каждому, и нам нет надобности пересказывать их еще раз. Послушайте-ка лучше об игроке в облавные шашки вэйци [9], который за шашечного доской приобрел себе жену. Ведь не так уж часто можно услыхать о брачном союзе двух людей, которые, волею Неба, родились за много тысяч ли друг от друга! Но прежде чем нам начинать, выслушай, уважаемый читатель, вот какие стихи:

Причуды жизни, суеты мирской

Сродни борьбе за шашечной доской.

Подчас бывает, что в конце игры

Мы затеваем брачные пиры.

Изрек По-вэн, наученный судьбой:

«Приносит радость выигранный бой,

Но даже поражение порой

Нельзя считать проигранной игрой».

Говорят, что игра в облавные шашки воспроизводит картину мира, составленную по триграммам, которые создал сам Фу Си [10]. Число шашек на доске соответствует количеству дней, за которые земля совершает оборот. Черные и белые шашки обозначают две противоположные силы: Инь и Ян