Игрок - [13]

– Я к вам никак не отношусь.

– Это правда, Дэвид?

– Это правда. Мне на вас плевать. Я о вас и думать не хочу.

– Но вы сердитесь на меня за то, что я вам не перезвонил?

– Я вам уже сказал, что ничего другого и не ждал.

– Выходит, вы обо мне невысокого мнения.

– Хотите, чтобы я сказал, что не могу вас терпеть?

– Конечно нет.

– А мне кажется, хотите. Это не я приехал сюда, чтобы вас осчастливить.

Кахане вынул из кармана ключи и решительно тряхнул ими, показывая, что аудиенция закончена. Он пошел прочь.

– Последний вопрос, – сказал Гриффин, наблюдая, как Кахане протискивается в узкий проход между двумя автомобилями.

Кахане не обернулся. Гриффин пошел за ним. Он с трудом пролез между машинами и понял, что Кахане стройнее. Гриффин пытался убедить себя, что именно Кахане – Автор открыток. Это объясняло бы его странное поведение. Гриффин сделал гениальную догадку, подобную выбору сценария для съемки фильма, который принесет сто пятьдесят миллионов долларов. Неожиданное прозрение навело его на тайного мучителя. Кахане был Автором открыток, и его поведение – грубые ответы на дружелюбные вопросы, козыряние своими талантами, напускное равнодушие – было инсценировкой отношения Гриффина к нему. Гриффин хотел сказать Кахане, что теперь они квиты, что бессмысленно продолжать играть роль грубияна.

Кахане остановился у новенького черного «сааба» с этикеткой автосалона на стекле. Гриффин подивился, откуда у неизвестного писателя деньги на такую машину. Он ожидал увидеть старый «датсун», первую машину, купленную на собственные деньги. Может быть, это была машина Джун Меркатор. Гриффин поравнялся с Кахане.

– Новая машина, – сказал Гриффин.

– Удивлены? Гадаете, откуда я взял деньги?

– Вы, наверно, всем расскажете.

– Что расскажу? Что происходит, Гриффин? Вы ведь приехали сюда не для того, чтобы поговорить о моем сценарии, вы о нем забыли, как только я вышел за дверь. В чем дело?

Гриффин молчал. Ему нечего было сказать. Он водил ногой по земле, а потом наклонился над задним колесом. Потрогал пластиковый колпачок воздушного клапана и начал медленно его откручивать. Сжимая в руке маленький острый штырек толщиной с ноготь большого пальца, он подумал, не сказать ли Кахане правду.

– Что вы делаете? – спросил Кахане.

Интересно, как Кахане воспринял бы такой ответ. Гриффин приехал, чтобы умиротворить человека, посылавшего ему угрожающие открытки. Ему казалось, что если дать еще один шанс тому, кем он когда-то пренебрег, это каким-то космическим образом свяжет его с обиженным, Автором посланий, пропитанных ненавистью. Из шины со свистом вышел воздух, запахло бензоколонкой и резиной, и Гриффин посмотрел на Кахане, у которого было такое выражение, словно на него кричат на незнакомом языке и он ничего не может понять. Кахане нагнулся, чтобы посмотреть Гриффину в лицо. Гриффин хотел улыбнуться, чтобы до Кахане дошла ирония ситуации. Теперь они были равны.

– Гриффин, что происходит?

– Простите меня, – сказал Гриффин. – Это трудно объяснить.

Гриффин толкнул Кахане, и тот потерял равновесие. Кахане пытался удержаться на ногах, ища какую-нибудь опору. Но ручки были утоплены и ухватиться было не за что. Вытянув вперед руки, он упал. Гриффин выпрямился во весь рост, а потом упал коленями на грудь Кахане, как борец по телевизору. Кахане застонал и выругался. Гриффин почувствовал в себе силу матери, которая поднимает автомобиль, чтобы достать из-под него своего ребенка; вся сила вселенной была у него в руках. Он сел на Кахане верхом и сжал его горло, и понял, что эта сила способна задушить человека.

Кахане попытался сбросить Гриффина ногами, но Гриффин никогда не был более сосредоточен. Ничего не могло сдвинуть его с места. Кахане широко открывал рот, пачкая его брюки своей слюной, но кричать уже не мог. Нападение было таким неожиданным, что у него перехватило дыхание. Он умер с закрытыми глазами.

Гриффин взял бумажник и часы Кахане. Он подумал, не положить ли тело в машину и не увезти ли со стоянки, но тогда ему пришлось бы брать такси, чтобы вернуться за своей машиной. Он закатил тело под «сааб». Ночью его никто не заметит. Завернул колпачок на место: в этом было что-то успокаивающее, и он не хотел выпускать его из рук. Пригнувшись, он миновал три автомобиля, потом выпрямился. Он пошел в сторону улицы длинной дорогой, огибая стоянку.

Выйдя на бульвар, он обернулся. Ничего подозрительного. Никого. Проезжая мимо кинотеатра по пути к шоссе, он увидел, как зрители выходят с последнего сеанса.

«Хорошо, – сказал он себе, – представь, что ты в суде и тебя спрашивают, что ты чувствовал. И что ты скажешь? Честно? Может быть, безучастность». Он испытывал полный упадок сил, но это была физическая усталость от борьбы. Убить оказалось не так уж и трудно.

Он свернул с шоссе в Голливуде и выбросил бумажник и часы в помойку на заправочной станции. Когда он остановился на красный свет на бульваре Сансет, его правая нога на педали тормоза начала дрожать. Он спросил себя, был ли это страх или чувство вины, и не смог ответить. Он покатил по бульвару до Беверли-Глен и въехал в каньон.

В доме было тихо и прохладно. Все выглядело приятно забытым, как после долгого путешествия. В спальню проникал запах цветущего за окном жасмина.