Игрок - [64]

Он ждал, что она подаст ему руку. Но она продолжала стоять неподвижно. Глаза ее были полузакрыты, губы дрожали.

— Вряд ли ты еще придешь сюда. И я не смею спросить об этом, но… Если ты когда-нибудь почувствуешь необходимость во мне. Хотя этого, конечно, никогда не произойдет. Но если все же… — она повела руками. — Нет такого, чего бы я не сделала для тебя, Джон.

Он подносил ее руку к своим губам, когда она резко отняла ее. Выпрямившись, он увидел, что она смотрит на него сквозь слезы.

— Джон, может быть, у тебя есть капля жалости для бедной одинокой женщины, которой ты очень дорог. Может быть, ты оставишь ей что-нибудь на память, о чем она могла бы думать и мечтать потом долгие годы. Обними меня, Джон, и прижми к себе хотя бы на мгновение. Перебрось мостик через пропасть между нами. Пожалуйста.

— Маргарет!

Он крепко сжал ее в своих руках, наклонил голову и поцеловал ее в трепетные губы.

— Через месяц будет пятнадцать лет с тех пор, как ты последний раз так обнимал меня, — прошептала она. — Мы были почти дети тогда. Ты помнишь?

— Спрашиваешь! — он еще раз поцеловал ее, до того, как она отстранила его.

— Теперь иди, — сказала она.

Он тут же подчинился.

— Прощай, Маргарет. Да поможет тебе Бог.

Она смотрела на него, пока он одевал свою накидку и шляпу. Потом он быстро вышел из комнаты. Долго вспоминал он после этого, как, в последний раз обернувшись, увидел ее печальное, бледное лицо и неподвижное, словно изваянное из мрамора, тело.

Глава 19 Честь графа Орна

Париж в тот вечер гудел от новостей, связанных с арестом принца Сельямаре и поисках других заговорщиков. Когда об этом услышал полковник де Миль, знавший об участии графа Орна в заговоре, он посчитал своим долгом предупредить Орна, чтобы тот успел скрыться. Он плохо представлял себе, где граф может находиться, и поэтому решил найти графиню, чтобы узнать об этом. Было уже поздно, но он считал дело столь важным, что готов был вытащить графиню из постели.

На улицу Аржантей он пришел около часу ночи. Он заметил, как из дома графа вышла высокая фигура, закутанная в плащ. Он подумал, что это Орн и крикнул:

— Эй, господин граф! Эй!

Не обращая на него внимания, человек сел в носилки, и его тут же подняли четверо мужчин и понесли от дома. Впереди шел слуга, фонарем освещавший им путь.

Покричав еще, но не получив ответа, полковник подошел к дому. Знакомый ему швейцар как раз запирал двери дома. Он сказал ему, что графа Орна нет в Париже, а что только что покинувшего их господина зовут господин дю Жасмин.

— Господин дю Жасмин! — повторил полковник. — Странное имя. Он искал господина графа?

— Нет, полковник. Он посетил госпожу графиню.

— Parbleu! — воскликнул де Миль, вложив в это слова всю силу своего удивления.

То, что он делал дальше, объяснялось его инстинктивным желанием получить информацию, которая может пригодиться. Он помчался догонять носилки. Фонарь слуги, освещавшего для них путь, был все еще виден во тьме. Полковнику казалось, что ему крайне выгодно будет выяснить, кто же под именем дю Жасмина посетил графиню в полночь.

Швейцар запер, наконец, двери, как он думал, на ночь. Однако не прошло и десяти минут, как в них громко постучали. На этот раз он встретил закутанного в плащ человека, который оттолкнул его в сторону, и, пройдя в дом, скинул свой плащ.

— Господин граф! — удивился швейцар. — А минуту назад сюда зашел полковник де Миль, и я сказал ему, что вас нет в Париже.

Орн не придал этому значения. Он был лихорадочно возбужден.

— Госпожа графиня? — отрывисто спросил он. — Она дома?

— Она уже легла, кажется.

Граф помчался по лестнице, ведущей в спальню, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Горничная его жены встретила его у дверей спальни, сказав, что госпожа графиня уже легла. Ответив ей что-то нечленораздельное, он взял со столика подсвечник и, не сняв шляпу, вошел в спальню.

Графиня лежала, откинувшись на подушки. Она все еще не могла прийти в себя после случившегося. Она приподнялась и повернулась, чтобы увидеть, кто так грубо нарушил ее покой.

— Ты! — воскликнула она. И если бы граф был внимательным человеком, он бы уже по тону, каким она произнесла это слово, понял, что никто не мог быть менее желанным гостем для нее сейчас. — Почему ты здесь? Что ты хочешь? Как ты смеешь так вторгаться сюда?

— Прости меня, — бросил он. Она заметила, что на лице его не было ни кровинки. — Не время. Раз я приехал в Париж, нарушив запрет, значит, вещь серьезная. Сейчас это вопрос жизни и смерти.

— Чьей жизни, интересно, и чьей смерти?

— Чьей? Mordieu! Моей! Чьей же еще? Я в смертельной опасности. Так что извини, что потревожил тебя.

— И по этой причине ты даже шляпу с головы не снял?

— Дело сейчас не в шляпе, а в самой голове.

— Пока она еще при тебе, может быть, ты ее откроешь? Все же…

— Да черт с ней, со шляпой! — он стянул ее и отбросил от себя. Его послушание могло бы удивить ее, если бы она уже не знала, какова причина его панического приезда. — Меня ищут. Я затянут в заговор, сплетенный Менами и этим дураком Сельямаре. Ты, наверное, слышала, что его раскрыли. Сельямаре, Мены и кое-кто еще уже арестованы. Все доказательства в руках регента. Среди них и мое письмо, которое меня заставили написать королю Испании. Если я не смогу где-то спрятаться, то я погиб.