Игрок нулевого уровня - [13]

– И как всё это нести?

Можно впихнуть сверток в карман, поднос отнести в руках, а холст перевезти на собственном горбу. Проблема заключалась в том, что коридор, соединяющей спальню и кухню, не позволял протолкнуться объекту шириной больше одного метра в проем, и его обязательно пришлось бы перевернуть, чтобы не поцарапать края.

– Если она сейчас спит, можно отнести подарок по частям и уже потом поздравить.

Владислав размышлял вслух, поскольку планирование связанных с сестрой занятий доставляло ему неимоверное удовольствие. Подобные небольшие умозаключения будто давали ему смысл продержаться ещё один день и помнить, что держит его в этом мире. Он словно уходил в ту, другую жизнь, где родители не бросили их, когда всё было хорошо, хотелось смотреть на небо, и мелками по дереву чертить небольшую, но такую любящую семью. И, стоило Владиславу вспомнить о сестре, том последнем, крохотном, уплывающем островке минувшего счастья, по душе проходила волна сладкого облегчения. Он кому-то нужен, и совершенно не для того, чтобы внести свою долю в ВВП.

Толстая деревянная дверь стояла на входе в спальню Веры. Внутри было хоть немного тепло, но крайне душно, будто в бане, и сонливость новыми силами навалилась на Владислава. Убедившись, что закутанная в несколько одеял и лежащая на вогнутой подушке черноволосая девочка спит, её брат на цыпочках обогнул потрепанную, грубую постель, и поставил мясной торт на прикроватный столик. Решив не терять времени, Владислав подобрал пухлый шприц, отдающий запахом металла, и вдавил в него несколько беспорядочно валяющихся мягких таблеток. Тут было важен тип каждой и соотношение. Получившаяся жижа через иглу вошла в бледное и худое запястье Веры, и по прозрачным венам ручейком побежала струйка обезболивающего.

– На всякий случай.

Владислав совершил ещё один поход на кухню и уже готовился поздравлять Веру. Мятый сверток лежал в покрасневших руках, дожидаясь своего часа. Картина уже была поставлена ребром перед кроватью так, что была первым, что увидит девочка после пробуждения. Ну а мясной торт всё так же покоился на тумбочке, согреваясь в душном тепле. Синеглазый потормошил сестру за плечо, та подпрыгнула и чуть не ударилась о выпуклую деревянную спинку.

– С Днём Рождения! – Владислав выдавил из себя самую яркую улыбку, которую мог. – Как спалось?

– Нормально, до определенного момента.

Вера поправила непослушные и взъерошенные копны угольных волос с чистого лица. Иногда старший брат поражался, как в подобных условиях мог распуститься столь прелестный цветок, хотя не без гордости припоминал себе, что всегда кормил её так, как не может себе позволить даже чиновник низшего ранга, и лечил только лучшими лекарствами. Её кожа, отдававшая аристократизмом эпохи возрождения, не блестела ни единым прыщиком, скулы совсем не выделялись и смещали всё внимание на завораживающие глаза. Их европеоидный разрез совершенно не нуждался в обводке и сильно контрастировал с бледностью румянца. Темная радужка прикрывалась уходящими волной к острому носу пышными ресницами, а завершали картину прямые, но утонувшие в вечной грусти брови. – А что это?

Вера всмотрелась в установленную перед кроватью картину сквозь пелену утренней слепоты. Её неподдельный интерес обрадовал Владислава, и он, в преддверии следующего вопроса, начал разворачивать сверток в тайне от именинницы.

– Тут сотня роз. Четное количество, как для... – она пыталась остаться спокойной, но в слабом голосе появилась дрожь. Девочка выдержала нервную паузу, и пересчитала количество цветков снова. – Покойников. Врачи снова… Или… Это же случайность, да?

– Нет, нет, конечно нет, – выпалив это, старший брат тут же понял, как может воспринять эти слова смертельно больной человек и вложил в маленькую ладошку оцепеневшей сестры влажную и озябшую розу. – Это настоящее живое чудо, синтезированное в лаборатории. Практически не нуждается в воде, минералах, и даже свете. А в благоприятных условиях срок жизни достигает года! Так что у тебя пока что сто одна роза.

Владислав подмигнул сестре, чем выудил у неё слабую улыбку. Вера потрепала розу за один из тусклых лепестков, как родитель послушного ребенка, и задумчиво сказала:

– Сто один цветок на год. Как для живого. А потом – сотня. Для покойника. И всё?

– Ну…

Он не продумывал, что диалог зайдет так далеко. Вера была смышленым ребенком. Она часто помогала ему в подсчетах прибыли на возможной работе, впрочем, не забывала лукавить и попросту отправлять брата туда, где были наилучшие условия труда. Но если у него получалось раскусить её план, Владислав все равно бросался в самое пекло ради нескольких долларов прибавки. И, пока Вера ещё могла ходить, что, впрочем, было ей строго запрещено, она прятала пропуск брата, когда тот спал, и на его же деньги заказывала ему же доставку горячей еды. А он, спустя час чертыханий, отдавал всю пищу ей. И это противостояние казалось бесконечным, они будто были друг другу злейшими врагами, но в тоже время желали только добра. Среди них даже разгорелся спортивный азарт, появлялись все новые и новые способы обмана и манипуляций, а потом Вера оказалась прикована к постели и её протесты ограничились голодной забастовкой. В общем, Владислав зря надеялся, что его сестра не решит поразмышлять насчёт символизма числа роз. Он даже начал жалеть, что несколько лет назад вообще задумал этот рисунок.