Игрок - [45]

Под конец старый автономник рассказал кое-какие сплетни с Геванта. Йей Меристину поговаривает о том, чтобы покинуть Чиарк и устраивать ландшафты в другом месте. У нее появился интерес к явлениям, называемым вулканами, — что Гурдже знает о них? Хаффлис изменяет пол. Профессор Борулал шлет привет, но до ответа от Гурдже — никаких новых посланий. Маврин-Скел, слава богу, все еще отсутствует. Узел был уязвлен тем, что вроде бы потерял из виду эту дрянную машину; технически этот бедолага все еще находился в юрисдикции Разума орбиталища, которому придется отчитываться за него при следующей переписи и инвентаризации.

В течение нескольких дней после первой встречи с Флер-Имсахо Гурдже пытался понять, что насторожило его в этом крохотном автономнике. Флер-Имсахо был до жалости мал (его можно было спрятать в сложенных чашечкой ладонях), но отчего-то Гурдже в его присутствии чувствовал себя не в своей тарелке.

Он сообразил (а вернее, проснулся, уже все зная, утром после ночного кошмара, в котором он был заперт внутри металлической сферы, катающейся по полю какой-то странной и жестокой игры), что Флер-Имсахо с его вращающимися кольцами и белым диском корпуса похож на пластину скрытой фигуры из игры в «одержание».

Гурдже удобно полулежал в кресле под пышными кронами деревьев и смотрел, как внизу катаются на коньках. На нем были только жилет и шорты, но между зрительским балконом и катком находилось теплополе, так что воздух вокруг Гурдже подогревался. Он то смотрел на экран, заучивая вероятностные уравнения, то поглядывал на каток, где несколько его знакомых носились по фигурным, пастельного цвета поверхностям.

— Добрый день, Жерно Гурдже, — сказал Флер-Имсахо своим тоненьким писклявым голоском, осторожно усаживаясь на мягкий подлокотник кресла.

Его поле, как и обычно, было желто-зеленым: мягкая доброжелательность.

— Привет, — сказал Гурдже, скользнув взглядом по автономнику. — Чем занимались?

Он прикоснулся к экрану терминала, чтобы разобраться с еще одним рядом таблиц и уравнений.

— Вообще-то я изучал виды птиц, обитающих внутри судна. Птицы представляются мне ужасно интересными. А вам?

— Ммм, — неопределенно промычал Гурдже, глядя, как сменяются ряды таблиц. — Я вот никак не могу понять. Когда вы отправляетесь на прогулку в парк верхней стороны, то, как и следует ожидать, находите помет, а вот здесь, внутри, чистота безукоризненная. На ВСК что, есть автономники, которые подбирают за птицами? Я знаю, что я мог спросить об этом, но мне хотелось сообразить самому. Должен же быть какой-то ответ.

— Ну, это просто, — ответила маленькая машина. — Берутся деревья и птицы, находящиеся в симбиозе. Птицы гадят только на семенные коробочки определенных деревьев, иначе плод, которым они питаются, не созреет.

Гурдже посмотрел сверху вниз на автономника.

— Ясно, — холодно сказал он. — Хорошо, а то эта проблема уже стала меня утомлять.

Он вернулся к уравнениям и отрегулировал плавающий терминал так, чтобы экран скрыл от него Флер-Имсахо. Автономник некоторое время молчал, поле вокруг него стало алым (извинение) и серебряным («прошу не тревожить»). Потом он улетел.

Флер-Имсахо большую часть времени был занят самим собой, а к Гурдже заглядывал приблизительно раз в день, не задерживаясь на борту «Фактора». Гурдже был рад этому; молодая машина (всего тринадцатилетняя, по ее словам) иногда действовала ему на нервы. Корабль заверил Гурдже, что по прибытии в империю маленький автономник будет помогать ему обходиться без ляпов в общении и сообщать о лингвистических тонкостях. Еще — как корабль сообщил Гурдже позднее — «Фактор» заверил Флер-Имсахо, что Гурдже вовсе его не презирает.

Поступили новые известия из Геванта. Вообще-то Гурдже уже ответил нескольким знакомым или записал для них послания — он мог себе позволить это теперь, когда почувствовал вкус к азаду. Гурдже обменивался посланиями с Хамлисом примерно раз в пятьдесят дней, хотя и обнаружил, что ему почти нечего рассказывать, и потому новости в основном поступали с другого конца. Хаффлис изменила пол целиком и уже забеременела, хотя живот еще не был заметен. Хамлис составлял полную историю какой-то примитивной планеты, на которой некогда побывал. Профессор Борулал взяла академический отпуск на полгода и, отказавшись от терминала, жила уединенно в горном домике на плите Осмолон. Ольц Хап, девушка-вундеркинд, вылезла из своей раковины; она уже читала лекции по играм в университете и стала блестящим завсегдатаем приемов в лучших домах. Она провела несколько дней в Икрохе, желая лучше понять Гурдже, и заявила, что он — лучший игрок Культуры. Хап сделала анализ знаменитой с тех пор партии в стрикен, сыгранной у Хаффлиса, и он был принят на ура — никто не помнил, чтобы чья-нибудь первая работа встретила такой восторженный прием.

Йей сообщала, что сыта по горло Чиарком — с нее хватит, она улетает. Она получила предложения от других сообществ, строящих плиты, и собиралась принять по крайней мере одно, чтобы показать свои способности. Большую часть ее посланий занимали теории искусственных вулканов на плитах. Усиленно жестикулируя, она рассказывала, как можно фокусировать солнечный свет на нижней поверхности плиты, расплавляя породу с другой стороны, или просто использовать теплогенераторы. Она прилагала записи извержений на планетах с объяснениями последствий и соображениями, как все можно улучшить.