Игрок - [101]

— Вам бы позаботиться о моем настроении, а не только о моей колее, — сказал Гурдже, вставая и собираясь опереться о перила, ограждавшие садик.

— Извиняюсь, — сказал автономник без малейшего следа раскаяния.

Гурдже махнул рукой.

— Бог с ним. Так значит, Крово вовсе не из отдела культурных обменов, а из флотской разведки?

— Верно. Официально его поста не существует. Но каждый при дворе знает, что игроку, занявшему самое высокое место и внушающему минимальное доверие, предлагают эту работу.

— Я тоже подумал, что отдел культурных обменов — довольно странное место для такого классного игрока.

— Крово уже три Больших года служит в разведке, и некоторые считают, что при желании он мог бы и сам стать императором, но Крово предпочитает оставаться на своем нынешнем месте. Он трудный противник.

— Мне все об этом твердят, — сказал Гурдже, потом, нахмурившись, посмотрел в сторону гаснущего горизонта. — Что это? — спросил он. — Вы слышали?

Звук повторился — протяжный, навязчивый, жалобный крик откуда-то издалека, почти утонувший в шелесте крон золоцветов. Слабый крик чуть усилился, но по-прежнему остался тихим, хотя от него и стыла кровь в жилах. Потом стих и он. Гурдже второй раз за вечер пробрала дрожь.

— Что это? — прошептал он. Автономник подлетел к нему поближе.

— Что вы имеете в виду? Этот зов? — спросил он.

— Да! — сказал Гурдже, прислушиваясь к слабому звуку, принесенному и рассеянному мягким теплым ветерком, налетевшим из-за шелестящих крон гигантских золоцветов.

— Звери, — сказал Флер-Имсахо, чей силуэт едва виднелся на фоне исчезающего на западе света. — В основном крупные хищники, которых называют троши. Шестиногие. Вы видели нескольких на балу — из личного зверинца императора. Помните?

Гурдже кивнул, зачарованно прислушиваясь к далеким крикам животных.

— И как же они спасаются от Всесожжения?

— Троши бегут вперед почти до самой линии огня весь предыдущий Большой месяц. Те, кого вы слышите, не смогли бы двигаться достаточно быстро, даже если бы побежали прямо сейчас. Их окружили и загнали в загон, так что теперь можно поразвлечься — устроить на них охоту. Поэтому-то они и воют. Они знают, что огонь наступает, и хотят бежать.

Гурдже ничего не ответил. Он стоял, повернув голову в ту сторону, откуда доносился вой обреченных животных.

Флер-Имсахо подождал с минуту, но человек не шелохнулся и ничего не спросил. Машина полетела назад, в комнату Гурдже. Перед тем как миновать ворота замка, автономник обернулся и посмотрел на Гурдже, который вцепился в каменные перила в дальнем конце маленького сада. Он стоял неподвижно, чуть ссутулившись, наклонив голову вперед. Теперь уже совсем стемнело, и обычный человеческий глаз не смог бы разглядеть эту застывшую фигуру.

Автономник помедлил еще мгновение и исчез в крепости.

-

Гурдже полагал, что Азад принадлежит к тем играм, в которые нельзя играть плохо не то что двадцать дней, но даже один, а когда он выяснил, что можно, то испытал сильное разочарование.

Он успел просмотреть многие из прошлых игр Ло Теньоса Крово и с нетерпением ждал партии с главой разведки. У этого верховника был захватывающий стиль игры, гораздо более яркий (пусть временами и слегка хаотичный), чем у любого другого из асов. Гурдже ждал, что матч предстоит интересный, увлекательный, но ошибался. Игра была гнусной, унизительной, недостойной. Гурдже уничтожил Крово. Поначалу дородный верховник выглядел довольно веселым и беззаботным; он сделал несколько ужасных, очевидных ошибок, часть которых объяснялась его блестящей вдохновенной игрой, но закончилось все для него полной катастрофой. Гурдже знал, что иногда противник одним своим стилем доставляет куда больше проблем, чем ты ждешь, а иногда у тебя все идет наперекосяк, невзирая на все твои старания, на все удивительные прозрения и острые ходы. Видимо, глава разведки столкнулся сразу с двумя этими проблемами — стиль игры Гурдже вызывал у Крово затруднения, а удача вообще отвернулась от верховника.

Гурдже искренне сочувствовал Крово, которого расстроил не столько сам факт, сколько характер поражения. Оба вздохнули с облегчением, когда это закончилось.

Флер-Имсахо наблюдал за игрой Гурдже на последних этапах матча. Он читал каждый ход по мере их появления на экране и видел даже не игру, а операцию. Гурдже, игрок, морат, расчленял своего противника. Да, игра у верховника не шла, но Гурдже тем не менее играл с небрежным блеском. В его игре появилась этакая жестокость — то, что автономник и предполагал увидеть, но все же был удивлен столь скорым и решительным ее возникновением. Флер-Имсахо читал знаки на лице и теле человека — раздражение, жалость, гнев, печаль… и читал его игру, но не видел в ней ничего похожего на эти чувства. В ней читалась только ярость игрока, который обходился с досками, фигурами, картами и правилами, словно то были рычаги управления некоей всемогущей машиной.

Еще одна перемена, подумал Флер-Имсахо. Человек изменился, глубже погрузился в игру и общество. Флера-Имсахо предупреждали, что это может случиться. Одна из причин была в том, что Гурдже все время говорил на эаском. Флер-Имсахо всегда сомневался, можно ли в точности определить человеческое поведение, но ему сказали, что когда люди Культуры долго не говорят на марейне и пользуются другим языком, то становятся склонны к переменам. Они действуют иначе, они начинают думать на другом языке, они утрачивают тщательно сбалансированную интерпретирующую структуру языка Культуры, отказываются от едва уловимых перебоев модуляции, тональности и ритма в пользу (едва ли не всегда) более грубых средств.