Игрек минус - [24]

Едва обнаружив галли, Джеймс тут же посадил прямо на него свой аппарат. Потом достал из внутреннего кармана широкого пиджака фен на батарейках и направил сильную тонкую воздушную струю на напольную панель из органического стекла. Его расчеты оправдались: тепла хватило, чтобы расплавить стекло. Он описал круг несколько большего диаметра, чем внешний обод крышки галли. Когда осталось растопить слой стекла по окружности на какие-то несколько миллиметров, поднял «колокол» над стоком, а потом резко опустил. Выпуклая крышка галли ударила по наведенной обжигом окружности стеклянной панели, и та отскочила. В «колокол» просочилась вода, но ее было немного. Хуже другое: внезапно возникшее давление на барабанные перепонки.

Джеймс надеялся, что хотя бы сейчас никто за ним не наблюдает. Вдали под водой скользнул другой «колокол», но вскоре исчез за вмурованными в дно осколками кораллового рифа, и он остался один на один с пестрочешуйчатыми чудищами, уставившимися на него своими круглыми немигающими глазами. Он быстро смел песок с рукоятки замка и рванул ее на себя. Крышка приподнялась, и внутрь хлынул поток воды: искусственная прокладка оказалась не столь плотной, как полагал Джеймс. Но это его не тревожило. Он проскользнул в проем галли, нащупал ногами ступеньки лестницы. Спускаясь ниже, достал карманный фонарь, но тот ему не понадобился: стены помещения, в которое попал Джеймс, были покрыты светящимися полосами. Он плотно закрыл крышку галли, чтобы прекратить доступ воды. А потом огляделся в этом мире, более чуждом ему, чем самый отдаленный уголок Земли.

С чем он до сих пор сталкивался в жизни? С обыкновенными бытовыми приборами, надежными и простыми в обращении, заключенными в кожухи из реактопласта. Он распотрошил лишь некоторые из них, и те схемы, механизмы и конструкции, в которых ему удалось разобраться, были бесхитростны и безопасны. Зато открывшиеся теперь его взору перспективы поражали воображение. Здесь незачем было ограждать человека от внутренней жизни машин. Сквозь стеклянные стены можно было увидеть бесконечной длины помещения, в которых мириады элементов схем и систем переключения соединялись в агрегаты высшего порядка, обладавшие необъснимой красотой. Объемные узоры из элементов уходили куда-то вдаль, а рядом бежала узенькая пешеходная дорожка — анахронизм из тех далеких времен, когда за машинами еще наблюдали люди. Помещения, куда заходил Джеймс, не были темными, и все же разглядеть в них что-нибудь толком было трудно: то, что в них помигивало и мерцало, не освещало, будучи не приспособенным к маломощным органам человеческого восприятия, оно существовало само по себе, символизируя необъяснимые для Джеймса процессы.

Это был гигантский действующий организм. Движения его почти не заметны, разве что изредка повернется потенциометр, дрогнет реле, рамка належится на растр; движение это никогда не было однократным, оно повторялось бесчисленное множество раз, всеми элементами одновременно или с переменой ритма, как в графических играх. Весь этот впечатляющий процесс оставлял ощущение какого-то удивительного напряжения.

Где-то тихо жужжало, где-то посвистывало или пело; идя по дорожке, можно было ощутить теплое дуновение или свежий запах озона, а то графита или машинного масла.

По пешеходной дорожке, металлической пластине на тонких распорках, как бы зависшей над полом, Джеймс шел все дальше мимо загадочных конструкций из металла и пластика, искрящегося хрусталя и стекла. Он напряженно вслушивался, но в тихом шелесте, в который сливались все эти неразличимые звуки, не ощущал ничего человеческого. Временами ему чудилось, будто он видел чью-то тень, но всякий раз убеждался в своей ошибке.

Наконец он свернул за угол, и тут вдруг металлическую пластину, гулко отзывавшуюся на его шаги, словно отрезали. Торчали распорки, повисли в воздухе концы проводов… Но, самое удивительное — концы проводов не были окислены, не покрылись матово-серым или коричневым слоем — они были оголены. Сомнений нет: их только-только начали подсоединять. Кто-то здесь работал.

Вдруг внизу что-то зашумело. Джеймс отпрянул. Из тьмы выползла темная масса, она заворочалась, набухла, приблизилась… Загорелись тысячи точек, полетели искры, раздался короткий резкий треск… потом отвалилась назад пустая рама. И тут Джеймс, к своему неописуемому удивлению, увидел, что концы проводов более не висят свободно в воздухе — все они подсоединились к другим. Последняя часть как бы завершила создание прежде незаконченной конструкции. «Этот организм кто-то строит». Но людей по-прежнему не было видно.

Джеймс собрался с мыслями, стараясь вспомнить все, что слышал об этом машинном подземелье. Попытался сориентироваться: сначала он пошел, как ему показалось, в южную сторону, затем свернул за угол… Центр, мозг всего, бывший главный пульт управления, по-видимому, должен находиться в противоположной стороне.

Поблуждав немного, он попал в сводчатый зал, не похожий на остальные, более доступный человеческому пониманию. Его устройство напоминало системы вызова в магазинах-хранилищах: такие же переключатели, кнопочное управление, шкалы, таблицы. А потом перед ним открылся другой зал, напоминающий огромную подземную арену. Это был центр управления, откуда некогда инженеры руководили разнообразными процессами, пока система не сделалась автономной. Он спустился на несколько ступенек, и хотя пол здесь был таким же, как всюду, у Джеймса появилось ощущение, будто он шагает по пыли веков.