Играя с Судьбой - [3]

Сглотнув вставший в горле комок, я поднял голову, и во все глаза уставился на мужчину, представшего передо мной в новом свете.

Людей обеспеченных обычно видно издалека, а те, кто поднялся недавно, и сами стараются привлечь к себе внимание: шальные деньги сводят с ума. Но если бы мне довелось встретить этого человека среди толпы, я бы просто скользнул по нему взглядом и тут же забыл.

— Чем вас не устраивает рыжий навигатор? — выпалил я, вспомнив, как он хохотал, пялясь на мою шевелюру. — Неужели так важен цвет волос? Если нужно, я готов побриться налысо.

Каэнни довольно ухмыльнулся, мне показалось, что на его лице отразилось что-то вроде одобрения. Одним глотком он допил остатки вина и, поставив стакан, вытер губы тыльной стороною ладони. А Эль-Эмрана кисло скривился и вновь посмотрел на меня. Но это был не тот наглый, оценивающий взгляд, которым он меня встретил. Казалось, мужчина размышлял, не пожалеет ли, решив заключить со мной сделку.

— Парень язык за зубами держать умеет? — спросил торговец у Холеры, едва не заставив меня задохнуться от ожившей в душе надежды.

— Если нужно, — отозвался Азиз, знаком велев мне не раскрывать рта. Благо стоял он за спиной Эль-Эмрана и тот его жестов не видел. — Что еще?

— Его семья. Не получится ли так, что в один прекрасный день родственники мальчишки объявятся у меня на пороге?

Несмотря на удивление, я смолчал, вспомнив приказ преподавателя. Семьи у меня не было; в Академии я прожил восемь лет… если бы кто-то пытался меня искать — давно бы нашел, но какое это имело отношение к делу, я не понимал.

— Нет у него никого, — буркнул Каэнни.

— Ты что-то не договариваешь, Азиз, — покачал головой Арвид. — И пьешь, хотя раньше не прикасался к стакану.

Старик, проигнорировав вопрос, достал из стола небольшую шкатулку, и вручил ее мне со словами:

— Это твое. Просили передать при выпуске.

Облизнув пересохшие от волнения губы, я взял шкатулку в руки. Не знаю, что я ожидал увидеть, но сердце учащенно забилось, стоило откинуть крышку.

Внутри лежал небольшой граненый пузырек с похожими на смолу подтеками, застывшими на стенках, и пожелтевшая тонкая бумага, в которую я вцепился, надеясь найти в ней разгадку.

Развернув сложенный лист, я облегченно выдохнул, чувствуя, как падает глыба безысходности, едва не раздавившая меня: я не был должником. В руках лежала расписка о зачислении на счет средств на моё обучение. Кто-то заплатил за это в год моего поступления в Академию.

А торговца заинтересовало другое. Приблизившись ко мне, Эль-Эмрана выхватил из шкатулки пустой пузырек, повертел его в руках, внимательно рассмотрел на свет. Потом открыл плотно притертую пробку, помахал ею в воздухе и, недовольно скривив губы, осторожно приблизил к ноздрям. Воздух в комнате тут же наполнился неярким, но довольно специфичным сладковатым ароматом, от которого у меня защекотало в носу. Закрыв флакон, Арвид бросил его в шкатулку, и потер руки, словно пытался отчиститься от невидимой грязи.

— Оноа, — произнес торговец с отвращением.

Мне это название ничего не говорило.

— Да, оноа, — подтвердил Каэнни и, помолчав, добавил, обращаясь уже ко мне: — Судя по всему, ты, Рокше, не из безродных. Оноа стирает личную память. Человек сохраняет все навыки, но кто он, откуда, вспомнить уже не удастся. Не думаю, что нищего заморыша стали бы потчевать безумно дорогим зельем.

Арвид кивнул. С последним замечанием трудно было спорить. Да и денег, которые кто-то заплатил за обучение, мне хватило бы лет на двадцать безбедной жизни.

— И ты никогда не пытался узнать, кто его родственники? — заинтересовался Эль-Эмрана, обратившись к Каэнни.

— Нет, — быстро ответил старик. — Мне за это не платят. Я делаю свое дело, и не лезу в то, что меня не касается.

Каэнни подошел к окну, остановился, вздохнул и заложил руки за спину, сцепив пальцы в замок.

— Ты все-таки что-то знаешь, — с укором заметил торговец Азизу.

— Его никто не будет искать, — повторил Холера твердо. — В этом могу поклясться.

Гость промолчал. В воздухе повисла плотная, почти осязаемая, тишина. Я боялся лишний раз вздохнуть и пошевелиться под ее тяжестью.

А еще мне хотелось спокойно обдумать все, что только что произошло. Вдребезги разбитые мечты, надежда — на то, что все еще может наладиться; загадка, связанная с моим прошлым, и понимание, что я ничего не знаю о себе, — слишком много свалилось на меня за один вечер.

Бумага, лежавшая в шкатулке, на несколько пунктов расширила степень моей свободы. Условие, о котором рассказал Азиз, — сократило. Кроме того, оказалось, что я никогда не был нищим беспризорником, как считал всю свою сознательную жизнь. От этих новостей голова шла кругом.

— Ладно, — как мне показалось, переборов сомнения, решился Арвид и, обернувшись к Холере, переспросил, — говоришь, этот — лучший?

— Ну, есть еще модификанты, — насмешливо фыркнул препод.

Торговец отшатнулся: словно Каэнни предложил ему хлебнуть яда.

Как большинство курсантов Академии, я не любил, сторонился и предпочитал не пересекаться с модификантами. Одинаковые, словно по одной форме отлитые: стандартного роста, стандартного веса, с умопомрачительной скоростью реакции, исполнительные до крайней степени, они становились элитными пилотами и это никого не удивляло. Меж собою некоторые однокурсники шептались, что модификанты только выглядят людьми, являясь бездушными роботами. И хорошо, что держали этих существ в отдельном корпусе, стоявшем на отшибе, и что занятия у них проходили по особому графику, чтобы остальные курсанты пересекались с ними как можно реже.