Играем реальную жизнь в Плейбек-театре - [9]

Чтобы выполнить то, что обещает Плейбек-театр, мы должны иметь сильное чувство эстетики, гибкого контура истории, должны знать, как создать ее из всего, чтобы ни предложил нам рассказчик. Мы должны представить начало, повороты и завершение истории, даже если они не совсем понятны из сообщения рассказчика. Мы должны быть чувствительны к нюансам, которые наделяют историю живостью и грацией. Нам нужно редактировать ее в процессе импровизации, принимая мгновенное решение: какие из тех деталей, что мы услышали, существенны. Мы должны спрашивать себя: «Почему именно эта история? Почему здесь и сейчас?», чтобы ощутить ее скрытый глубокий смысл.

СУТЬ ИСТОРИИ

Обнаружить сущность истории - это непростая задача. Невозможно просто решить ее и констатировать решение как разгадку головоломки. Невозможно свести ее к некой схеме как химическую формулу. В чем бы ни была ее суть, нужно выразить особенности истории. Это ядро взаимосвязанных смыслов, неотделимых от самих событий истории, без которых история не была бы рассказана.

Иногда исчерпывающий смысл истории находится вне слов, например в выражении лица рассказчика и в языке его тела. Однажды на репетиции Плейбек-театра мужчина рассказал ужасную историю о том, как, будучи ребенком, он ходил к дантисту. Казалось, что это история о том, как быть «хорошим мальчиком», если ты полон страха и боли. Я была ведущей, и, когда я спросила его, кто сопровождал его к дантисту, он повернулся ко мне всем корпусом и глаза его засияли. «Мой отец!» - сказал он. Эта перемена в позе и выражении лица подсказали мне, что, возможно, эта история также и о близости между ним и его отцом, который давно умер. Это прояснение истории не означало, что наша игра должна специально фокусироваться на отношениях между мальчиком Сетом и его отцом. Богатство и эффективность разыгрывания истории не только для рассказчика, но и для всех остальных состоит в том, чтобы позволить присутствовать всем уровням смысла, которые перекликаются и оживляют друг друга.

БОЛЕЕ ГЛУБОКАЯ ИСТОРИЯ

У большинства людей, которые приходят в Плейбек-театр, есть жизненный опыт рассказывания и слушания всевозможных личных историй. Как только они понимают, в чем суть этого театра, эта суть кажется им знакомой. «О, что-то такое со мной уже было», - утверждают они. И все-таки это совершенно другое. Рассказать историю на публике, пусть и в неформальной обстановке, - это совсем не то, что говорить с другом по телефону. Здесь есть круг зрителей и актеров, есть пустое место на сцене, рамки ритуала. Эти элементы изменяют поле, в котором рассказываются истории. Подобно пению в пещере с эхом, в отличие от пения в гостиной, здесь есть резонансное усиление. Рассказчики обычно чувствуют это и откликаются, рассказывая сильные истории - истории, которые выражают часть их истины, воплощенной в живом субъективном опыте. Они свидетельствуют, предлагая свою личную историю социальным реалиям.

Еще есть рассказчики, которым, как кажется, недоступны глубокие истории. Они встают и рассказывают простые анекдоты или повторяют истории предыдущих рассказчиков по типу: «И у меня так же». Или же они путаются в том, что хотят сказать, и не могут ответить на попытки ведущего прояснить их рассказ. В нашей труппе такие рассказчики обычно расстраивали нас и мы злились на них за то, что нам отказано в удовольствии разыграть «хорошую» историю.

Но спустя время мы поняли, что в рассказах всегда существует более глубокая история - та, что выходит за пределы индивидуальной истории рассказчика. Это история данного отдельного вечера, и все, что происходит на выступлении, является ее частью, пока мы находимся вместе до момента прощания. В основном задача ведущего и состоит в том, чтобы помочь всем увидеть эту обобщающую историю; напомнить людям этот замечательный факт, что мы собрались здесь, чтобы отдать дань уважения нашим историям; указать стихийно возникшую тему, связь между прозвучавшими рассказами, предназначение в ней того или иного рассказчика; и даже если перформанс был не совсем удачным, призвать зрителей увидеть коллективную ответственность за то, что произошло этим вечером. Истории неотделимы от контекста, в котором они рассказываются, и детали этого контекста так же значимы, как и детали историй.

Постоянно держать в сознании это измерение непросто. Находясь на сцене, мы стремимся сфокусироваться на рассказываемой истории и трудностях ее исполнения. Мы должны в уме панорамировать происходящее, как кинокамера, чтобы увидеть полную картину. Перформанс пронизан моментами, которые могут нам помочь, если мы открыты, чтобы заметить их. Один такой момент наступает в начале выступления. Этап разогрева заканчивается, и ведущий спрашивает: «Кто сегодня хочет первым рассказать историю?» Тишина и спокойствие. Затем какое-то движение среди зрителей. Фигура отделяется от группы, выходит на сцену, становится личностью с лицом, голосом, именем, историей. Каждый раз, когда я вижу это, я застываю в изумлении. Удивительно, что так и происходит – мы говорим: «Мы здесь для того, чтобы разыграть вашу историю», а незнакомый нам человек отвечает: «У меня есть история».