Игра в убийство - [3]

– Черт знает что! – в сердцах произнесла Надежда.

В шуме и толчее никто ее не услышал. И хорошо, а то еще подумали бы, что тетя совсем сбрендила.

И вот что теперь делать? Следует признать, что Ольга опять ее переиграла. Обвела, можно сказать, вокруг пальца. И как это у нее получается? Это же надо уметь – устраиваться за счет других. Таких вот дур, как она, Надежда.

Настроение у Надежды Николаевны резко упало. Кому приятно чувствовать себя дурой?

Надежда повертела в руках конверт. Конверт как конверт, слева в углу штамп «Кинокомпания “Гамма”» и еще какие-то буквы, посредине от руки написано: «Бизнес-центр “Дукат”, офис 317». И все – ни фамилии, ни еще каких сведений. Впрочем, Надежде до этого не было никакого дела.

Мелькнула трусливая мысль выбросить пакет в ближайшую урну и идти по своим делам. Но Надежда знала, что этого не сделает. Воспитание не позволит. Все-таки в конверте может быть что-то важное, вон как набит.

И хотя здравый смысл подсказывал ей, что нет там ничего важного, в противном случае Ольга не доверила бы конверт постороннему, в общем-то, человеку, Надежда уже знала, что найдет этот дурацкий «Дукат» и передаст конверт. На это Ольга и рассчитывала.

Надежда обреченно вздохнула, поудобнее перехватила тяжелую сумку и побрела к эскалатору. Ладно, за глупость и неуместное слюнтяйство людей наказывают. Что ж, она сама виновата, в следующий раз не попадется.

На эскалаторе она осторожно заглянула в сумку. Банка не разбилась, варенье не вылилось, уже хорошо. А огромный кабачок она подарит соседке Антонине Васильевне, самой возиться неохота.

Ольга, конечно, обманула: офисный центр «Дукат» располагался хоть и недалеко от метро, однако попасть в него оказалось непросто – перед ним прокладывали трубы, и улица была перегорожена настоящим противотанковым рвом. Через этот ров были проложены деревянные мостки, чтобы жители домов и посетители центра могли перейти на другую сторону рва.

Как раз в это время озабоченная молодая мама пыталась вкатить на эти мостки большую коляску с двойней. Надежда, повесив свою тяжелую сумку на локоть, помогла ей вскарабкаться на мостки и сама преодолела препятствие. При этом она оступилась, сходя с мостков, и испачкала сапоги в глине.

«Ну вот, теперь заявлюсь в приличное место в таком жутком виде! – подумала она, с тоской оглядывая сапоги. – Ну да ладно, я там первый и последний раз… Ну почему все, что исходит от Ольги, обязательно оборачивается какими-нибудь мелкими неприятностями? И хорошо, если мелкими… Надо же, лет пять не виделись, и стоило встретиться, как она снова за свое…»

Надежда вспомнила, как в прошлый раз при встрече с родственниками Ольгина мать, тетя Лиза, рассказывала, что Ольга развелась с мужем. И то сказать, какой мужик такой характер выдержит? Вечно она всем недовольна, вечно всех осуждает, на мужа кричала постоянно. Хотя ей самой зять нравился – спокойный такой, вежливый…

Ольга пришла позже, но, видно, услышала слова матери и так на нее посмотрела, что бедная тетя Лиза испугалась, побледнела, на глазах выступили слезы. Боялась она Ольгу, вот что…

Хотя нет, это было гораздо раньше, а пять лет назад родственники встречались, когда тетю Лизу хоронили. Тогда они с Ольгой и словом не перекинулись, не до того было.

Преодолев ров, Надежда оказалась перед офисным центром.

Это был не новый центр из стекла и металла, какие одно время вырастали в городе, как грибы после дождя. Этот центр разместили в здании какого-то советского института или конструкторского бюро, закрытого за ненадобностью или переведенного за город, где недвижимость гораздо дешевле.

Во всяком случае, именно так произошло с тем НИИ, где когда-то работала сама Надежда. А в их шикарном здании с видом на площадь Растрелли и знаменитый Смольный собор разместился банк.

Это старое здание давно нуждалось в ремонте. Со стен кое-где осыпалась штукатурка, а там, где она еще сохранилась, ее покрывали замысловатые граффити.

Надежда толкнула тяжелую дверь, вошла в холл.

Справа, в стеклянной будочке, сидел охранник – приземистый толстый дядька, отдаленно похожий на английского бульдога Черчилля, проживавшего в одном подъезде с Надеждой. Правда, у Черчилля был очень хороший, покладистый характер, и, встречаясь с Надеждой, он каждый раз останавливался перед ней и умильно смотрел, намекая, чтобы она почесала его за ухом. У этого же охранника характер был куда хуже. Увидев Надежду, он мрачно оглядел ее и рявкнул:

– Куда? Торговым агентам нельзя!

Первым побуждением Надежды было строго прикрикнуть на него: «Черчилль, фу!»

Однако она вовремя одумалась и вместо этого проговорила:

– Никакой я не агент! Ни торговый, никакой другой! Мне нужно в триста семнадцатый офис!

Для большей убедительности она помахала перед носом охранника Ольгиным конвертом.

– А, ну тогда ладно… – проворчал тот и уткнулся в глянцевый журнал, утратив к Надежде всякий интерес.

На обложке журнала Надежда краем глаза заметила фотографию известного артиста, под которой огромными буквами сообщалось, что он расстался со своей очередной подругой.

«Странно, – думала Надежда, подходя к лифту, – я думала, такие журналы читают только женщины. Ну, выходит, некоторые мужчины тоже интересуются сплетнями…»