Игра в сумерках - [30]

Через миг нежители пустились в безумный пляс – все до единого. Теодор удивился, но тут же заметил, что его ноги притоптывают, а руки совершают радостные взмахи. Не успел Тео опомниться, как, лихо приплясывая, дрыгая ногами в разные стороны, он помчался по тропе, а за ним – призрачный народ.

– Э-ге-гей! – вскрикнул кто-то, да не по-мертвецки громко.

Люди на соседней с кладбищем улице заозирались.

Теодор подскакивал, хлопал в ладоши, вскрикивал «Э-ге-гей!» и танцевал, танцевал от души! Он будто родился, чтобы исполнить единственный в жизни танец, – и этот момент настал. Тео видел, как Лис и Шныряла подпрыгивали и улыбались, Фифика кружилась и вскрикивала, а карлик серым комочком крутился меж ними, размахивая доской. Казалось, даже ветер над головами затанцевал и первые лучи весеннего солнца, выпрыгивающие из-под ног, скакали и мелькали зайчиками.

Вскоре нежители сомкнулись в круг, женщины и мужчины, молодые и старые, – в любимом народном танце «хора». Теодор вдруг подумал: «Кто я?» – и понял, что забыл. «Как я здесь оказался?» – и на этот вопрос он тоже не нашел ответа. И тогда он просто отмахнулся: «Это не важно! Как же это здорово-то!»

Кобза издала совершенно безумный ряд звуков – и утихла. Танцу в ту же секунду пришел конец, и Тео сразу вспомнил, кто он и как его зовут.

– Что это было? Кто это? – растерянно переглядывались нежители.

Они не могли прийти в себя. Им казалось, они умерли мгновение назад – ровно когда песня кончилась. Чудилось им, будто только что, пока музыка звучала, они были живы – живее всех, кто ходил по земле.

С холма спустился странный человек: на нем красовались ярко-розовые штаны, пестрая голубая куртка и множество сверкающих предметов, обвесивших фигуру, точно игрушки – ель. Человек остановился перед толпой и, сняв шляпу с яркими перьями, поклонился. Улыбка его была широкой и приветливой и открывала безукоризненно белые зубы.

– Цветите, как яблони в сердце весны, вечный народ! – Голос незнакомца оказался учтив и приятен. – Возликуйте, ибо Мэрцишор взошел над землей ясным солнцем.

– Бог ты мой! – воскликнул скрипач, разглядывая сверток в руке незнакомца. – Неужто ты – тот самый… – Старик ахнул. – Неужто сказки не врут?

– Иногда врут, иногда – нет, – отвечал с улыбкой незнакомец. – У меня много имен, какое выбрать, чтобы представиться вам?

– Волшебный Кобзарь, – выдохнул скрипач. – Так называли тебя в сказке, которую матушка читала мне в детстве. – Старик улыбнулся, вспомнив что-то далекое, как звезды, и седое, как его волосы.

– Звали и так, – поклонился Кобзарь.

– А другие кликали Призрачным, – продолжал старик.

– Я не более призрачен, чем ветер, летящий в небе. Однако мелодию моей кобзы не дано запомнить никому. Помимо тех, у кого не осталось ничего, кроме памяти. Я знаю все мелодии на свете: песнь ветра и трель соловья, рыдания умирающей зимы и смех юной весны. Я знаю ритм поступи времени. Знаю мелодии людских сердец. Я знаю все, потому что я знаю Истину.

– И ты можешь сыграть мелодию жизни?

– …И смерти. Мелодию правды и лжи, добра и зла.

– Кто ты?

– Я – музыка, – отвечал Кобзарь. – Я везде и одновременно нигде.

Он повел рукой вокруг и призвал всех помолчать. Нежители замерли – и услышали тихий шелест ветра, колыхание ветвей, потрескивание сухих досок часовни и ропот мелких камушков.

Когда они опомнились, Кобзарь уже оказался на вершине невысокого холма и прокричал оттуда:

– Возликуйте, ибо сегодня начинается великое время! Мое имя – Волшебный Кобзарь, и я, Глашатай Мастера Игры, торжественно объявляю вам: начинается величайшее соревнование живых и мертвых. Начинается Макабр!

– Макабр! – ахнул скрипач. – Вот это да! Слыхал я о таком, да думал – это сказки всё и люди врут. Неужто Макабр существует?

Кобзарь улыбнулся:

– Разумеется! Так же, как время. Он приходит, когда нужно, но не каждому дано его узреть. Но кому-то из вас повезет, и он станет участником Великой Игры. А если выиграет ее, то получит… – Кобзарь подмигнул, – возможность исполнить заветное желание!

Нежители заговорили все разом, кто-то ахал и вздыхал, но Теодор не понимал ровным счетом ничего, кроме того, что уже слышал это слово. На вершине горы его собственный голос, взявшись ниоткуда, сказал: «Макабр».

– Что за Макабр?

Кобзарь услышал и кивнул Теодору:

– Что ж, я объясню. Итак, приготовьтесь слушать – рассказ будет долгим.

Кое-кто из нежителей сел прямо на землю, некоторые устроились на камнях, а кто-то взгромоздился на надгробия. Некоторое время слышалась сварливая перебранка: «Эй, это мой крест!», «Слезь, ты испачкал мою эпитафию, болван», но Волшебный Кобзарь нахмурился и приложил палец к губам. Все затихли и с огромным интересом воззрились на этого яркого человека, который пришел на кладбище, словно олицетворение Мэрцишора – первого весеннего дня. Полный красок, искр и блесток, Великий Кобзарь поклонился, вспрыгнул на могильный камень (его владелец не решился возмутиться) и начал:

– Я начну свой рассказ издалека. Надеюсь, вы любите легенды?

Итак, в давние-давние времена, когда человечество только появилось, все были бессмертны. Да, абсолютно все! Люди не знали, что такое конец жизни. Они блуждали по земле, срывая спелые плоды, вкушая мед, который приносили пестрые пчелы, и слушали пение травы, камней и ветра. Весь мир в то время пел и был чудесен, как может быть чудесно то место, где не существует смерти.