Игра в прятки - [19]

— Поплачь, поплачь, малыш, — бормотал Отис, — легче станет.

Сердце его билось ровно и сильно. Я прижался к нему, спрятался в его рубашке, и постепенно рыдания сами прекратились.

— Молодец, Гарри, умница, молодчина.

Мне было трудно двигаться, казалось, ноги утыканы иголками и булавками. Отис приподнял меня, поставил перед собой, дал носовой платок. Я высморкался, отдал платок ему. Отис нашел чистый уголок и тоже высморкался, а глаза вытер рукой. Глаза у него были красными и влажными.

Отис вздохнул. Из большой дорожной сумки он достал красиво упакованную коробку.

— Это тебе, дружище, — сказал он. И его голос пожарного был почти такой, как раньше.

Я не шелохнулся. Отис ждал и смотрел мне в глаза. Я хотел спросить его, но боялся. Боялся, что это повредит Дэниэлу. Помните, что случалось с феями в сказке про Питера Пэна, если дети в них не верили? Я даже мысленно не решался все это произнести.

Поэтому я только спросил:

— А для Дэниэла у тебя есть подарок?

— Конечно, есть, дружище, — спокойно ответил он.

— Тогда, может, я лучше подожду, пока Дэниэл вернется?

Отис опустил коробку на диван, отпил немного холодного чая и уставился в окно, будто бы пытаясь найти там, на улице, ответ. А я считал щетинки на его лице красивого шоколадного цвета. Насчитал двенадцать, остановился. Наверное, он не брился с самого Барбадоса. Кожа на носу шелушилась, и даже темно-красные розы, стоявшие на тумбочке за диваном, рядом с ним казались светлее. Я уж хотел было спросить, облезает ли кожа у негров, но вдруг вспомнил про свой страшный вопрос.

— Милый, тебе сестра звонит, — сказала Джоан, появляясь в проходе.

— Скажи ей, что я перезвоню, любовь моя, — ответил Отис.

Он поставил чашку на стол, протянул руку. Моя рука утонула в его ладони.

— Я думаю, что тебе стоит открыть подарок, дружище.

Он замолчал, задумался. Задумался так надолго, что я уж решил — заснул.

— Ты все-таки посмотри, что там внутри. Если Дэниэл вернется, мы накупим подарков для всех.

Теперь он сжимал обе мои руки. Мне хотелось съежиться так, чтобы уместиться в его ладонях.

— Видишь ли, Гарри… Дэниэла долго нет. Две недели — это слишком много для маленького мальчика. Возможно, он больше не вернется, Гарри.

Я попытался вырваться, но Отис крепко держал меня.

— Может быть, кто-то обидел Дэниэла. Причинил ему боль, сильную боль. Может быть…

Я зажал уши руками, зажмурился что есть силы и не слышал, как Отис произнес это. Я ненавидел его. Ненавидел несколько долгих минут.

Я не смотрел на него, но знал, что он следит за мной, ждет, пока пройдет моя ненависть.

Когда я смог наконец открыть глаза и взглянуть на Отиса, он пил чай. Держа чашку обеими руками, он протянул ее мне, я обхватил его руки, сделал глоток. Дрянь, а не чай. Я отпил и из своей чашки. То же самое. Мерзость.

— Ну, Гарри, открой свой подарок, — подтолкнул меня Отис.

Я взял коробку. Настроения не было, но все равно ужасно хотелось разорвать блестящую шуршащую бумагу и посмотреть, что там лежит внутри. Оказалось, футболка с мультяшным мальчишкой на груди. Рыжая шевелюра, сверху — белая в красный кружочек бандана, аппликация из ткани, не рисунок. Хулиган такой, одним словом.

Под мальчишкой — надпись разноцветными буквами: «Дикарь по натуре. Барбадос». Я быстренько скинул папину футболку и натянул свою, новую.

— Здорово! Всю жизнь мечтал.

Я сказал так не из вежливости и надеялся, что Отис спросит — почему. Тогда я рассказал бы ему о мальчишке, который не уследил за младшим братом и потерял его и все такое. Вот он, на футболке. Это не я. Я лучше. Я ни в чем не виноват. Я не совершал таких ошибок. Вот почему мне и нужна новая одежда. Чтобы не носить того, что носил тот, другой, который потерял брата. Чтобы забыть об этом. Навсегда.

Я взглянул на Отиса и вдруг заметил, какое усталое у него лицо, как провалились глаза, поэтому я сказал:

— Позвони сестре, а то она чего доброго обозлится.

Мы вымыли чашки и вышли из кухни, как настоящие мужчины, без всякого женского хныканья и прочего. Джоан ревела на диване, даже мычала, уткнувшись носом в гору скомканных бумажных платков. Раньше я бы со смеху помер. Она прижала меня к себе, коснулась щекой, мягкой, как подушка.

— Ничего, если я сегодня у вас переночую? Ты не против, Гарри?

— А как же Отис?

— У меня дежурство, — сказал тот.

— Ты ведь не бросишь нас снова, Отис? — Сам не понимаю, как у меня это вырвалось.

Отис и Джоан долго смотрели друг на друга, они часто так разговаривают без слов. Отис сел передо мной на корточки и сказал:

— Я тебя никогда не оставлю, Гарри. Я здесь, с вами, навсегда.

Я просто обожал Отиса. Иногда я даже забывал, что Джоан всегда была нашей тетей, а Отис появился лишь недавно.

Однажды мама уехала. Я не видел ее два дня и две ночи, а потом мне же еще пришлось ехать куда-то и часа два трястись в душной машине, чтобы ее увидеть. И представляете, что она мне сказала после всех моих трудов?

— Гарри, сынок! Иди сюда, познакомься со своим братиком. — Она держала на руках ребенка.

Но это еще что! Потом они с папой совсем уж нечестно поступили. Я всего лишь дотронулся до малыша. Она сама мне разрешила, когда положила его в кроватку. А голова у него была мягкая-мягкая. Я и сказал: