Игра в отношения - [49]

Норинг старательно анализировал ситуацию и полученные сведения, но мысли все время съезжали с нужного русла, наталкиваясь на образ неприступной наемницы. Сегодня она опять сбежала. Можно сказать, что ее и след простыл, так торопилась. И времени прошло прилично, даже Брайтона успел спровадить, а вкус насильно сорванного поцелуя все еще был на его губах, мешая думать о серьезном.

— Дурдом на выезде, — недовольно покачал головой Форд, отходя от зеркала и собираясь принять ванну перед сном. Мысль о том, чтобы пойти к Эрике и потребовать ответ за поцелуй мешала. Даже пуговицы на рубашке он не с первого раза расстегнул, чертыхаясь и сквозь зубы суля неприступной девчонке самые извращенные эротические кары, когда он до нее дорвется.

— Да чтоб вас! — зло выкрикнул в ответ на стук в дверь. — Я начинаю жалеть, что эмпат! Дадите вы мне покоя или кто кого-то опять убил в этом благодатном крае вечных холодов, сырости, однообразной еды и женщин с придурью?

Не удосужившись застегнуться обратно, Форд ворча, как вечно недовольный старик, направился к двери. Разум застланный гневом не позволил дару почувствовать визитера. А потому открывал визитеру не пацифист — душка — эмпат, а усталый и раздраженный на весь свет мужчина, которому явно недостает женской ласки.

Резко распахнулась дверь, являя стоявшей в коридоре Эрике доктора Форда. В ее взгляде и так е было решительности, а узрев его в состоянии близком к взрыву, та и вовсе попыталась сделать шаг назад.

— Стоять! — прикрикнул Форд, видя, что решительность, если она и была, то явно иссякла в очаровательнице, стоявшей сейчас перед ним босяком и в вечернем платье, не предполагающем ношения белья… Эрика украдкой сглотнула ком в горле и все же вздернула подбородок, набираясь храбрости, подходя ближе. В ее взгляде было все отчаяние, скопившееся за долгие годы одиночества и боли. За многочисленные ночи в слезах и самобичевании. Где-то на дне серых глаз плескались остатки храбрости, которой сейчас так не хватало ей, чтобы сказать хотя бы «привет», но наемница все равно не отводит серого взгляда, а только делает еще шаг к нему. Замершему, нет, не в ожидании. А от приятного удивления. И он уже хотел протянуть руку и коснуться ее, когда неуверенный голос Эрики зазвучал, проникая под кожу, обжигая, как пламя, отравляя… как самый беспощадный и болезненный яд.

— Поиграй со мною, — тихо произносят женские губы, и от желания обладать у Форда сжимаются кулаки. Ноздри хищно раздуваются, а глаза зло прищуриваются. И вот он казалось бы миг, которого Эрика боялась. Она влюбилась. Сдалась на волю чувств. Проявила слабость. Пришла просить о близости с мужчиной, который судя по всему собирается ее выставить вон. Иначе, отчего он так зло на нее смотрит?

— Нет, Эрика, — подтверждая ее опасения, произносит Норинг, и не давая ей ни понять ответ, ни убежать, ухватывает тонкую фигуру за талию, втягивая в комнату. Зло хлопает дверь за спиной наемницы и вздрогнув от громкого звука, она нерешительно уточняет.

— Нет?

— Нет, — очередное утверждение от Форда, что так крепко держит свою вожделенную добычу. До мурашек на коже и замершего дыхания. — Больше никаких игр! — добивает он, бесцеремонно склоняясь к волнительно влажным губам Эрики и целует. Не давая ей даже вздохнуть. Не давая осознать ловушку, в которую попала. Давая только себя. Всего. Без остатка.

Целует, отбирая все ее страхи и сомнения, даже не используя дара, не включая своего мудрого эмпата. Лишнее. Сейчас ей хватит и его вполне человеческих способностей. А потому не теряя больше времени, пока опять не пришлось идти и кого-то спасать, Форд вскинул женское тело на руки и унес в спальню. И все целует ее, не в силах насытиться.

— Я… — пытается что-то сказать в коротком разрыве губ Эрика, но Форд запрещает. Зло запечатывает ее рот своим, укладывая на кровать и придавливая весом своего тела. Чтобы наверняка не сбежала.

— Форд! — еще одна попытка что-то сказать, но он неумолим.

— Молчи! — злой шепот на ухо и укус в шею. — Молчи, Эрика. Никаких разговоров по душам сегодня. — И его рука бескомпромиссно обжигает женское бедро в разрезе платья, скользит выше, проникая под ткань, касаясь пылающей в желании плоти, — сегодня… разрешаю только кричать.

* * *

С Эрикой ни один любовник так себя не вел. Не позволял себе. Даже Брайтон. Он хоть мужчина, который не позволяет женщине в сексе верховодить, но и он не говорил с ней так… по-хозяйски. Форд же… он вел себя, будто господин, решивший жарко трахнуть свою рабыню. И самое пугающее было то, что Эрика заводилась от ощущения его власти над ней. Она хотела ему подчиняться. Быть его… все равно кем. Лишь бы его.

— Разрешаю только кричать. — Припечатывает его бескомпромиссный голос, и она прикрывает глаза, чтобы не выдать бурю эмоций, вызванную его хозяйским поведением. Его пальцы нагло касаются кожи под такой холодящей тканью, а голос велит строго, — раздвинь ноги, — даже своего коронного «дорогая» не добавил. Потому что сейчас она не дорогая ему. А очень даже дешевая. Шлюха она сейчас. А потому покорно раздвигает ноги, подаваясь бедрами ближе, мечтая сжечь это чертово платье, мешающее ей почувствовать его всей кожей.