Игра в метаморфозы - [93]

Она бросила на него осторожный взгляд.

– А есть какой-нибудь способ отменить пресс-конференцию?

Саломон вытаращил глаза.

– Лусия, я уже несколько лет бьюсь за эту программу и постоянно натыкаюсь на консерватизм и уклончивую позицию университета. И я не одинок: Алехандро и Асса тоже работали над программой, не забывай об этом. И вся группа. Кто-то должен об этом сказать.

– И где состоится эта пресс-конференция?

– В театре «Лицеум».

– Где?.. В театре?

– Кроме спектаклей, концертов и фильмов, там проходят и пресс-конференции университета, – защищался криминолог. – Это прекрасное помещение.

– В любом случае мы в этом участия принимать не станем, – рассерженно заявил Пенья. – Следствие еще не закончено. И вы не имеете права называть никаких имен, это понятно? Мы вовсе не собираемся подносить боеприпасы будущим адвокатам Гюэля! Я знал, что вовлекать в расследование посторонних – идея скверная, – заявил он, выразительно взглянув на Лусию.

Поморщившись, она запротестовала:

– Я тоже думаю, что пресс-конференция преждевременна.

– Никто не станет говорить об Альфредо, – увещевал всех Саломон. – Просто будет сказано, что у следствия есть подозреваемый, и будет продемонстрировано, каким образом ДИМАС установил связи между разными преступлениями. В любом случае информация уже просочилась в прессу… К тому же это путь к признанию и вашей работы…

Лусия догадалась, что профессор старается скрыть свой энтузиазм, чтобы не вызвать дальнейших протестов. И он сам, и его группа – вернее, то, что от нее осталось, – жаждут своей минуты славы. Несомненно, что и публика вскоре узнает о существовании ДИМАСа и группы криминологии на юридическом факультете Университета Саламанки. Почему бы и нет, если это поможет им пережить утрату и навсегда проститься с погибшими студентами?

– Ну хорошо, профессор, – сказал наконец Пенья, подходя к автомату с горячими напитками. – Я полагаю, что университет в любом случае обойдется без нашего согласия… Но я должен поговорить об этом со своим начальством. И ни Лусия, ни любой другой сотрудник ЦОП не примет участия в вашем маленьком моменте славы, договорились?

И он бросил в автомат монету.

Тут раздался удар грома такой силы, что задрожали стены и погас свет. Все оказались в темноте до тех пор, пока не включился аварийный генератор. Свет загорелся, но он был уже другой: слабый, с оранжевым оттенком, похожий на тусклый свет ночника. В этот ноябрьский вечер дождь хлестал по окнам, ветер завывал в узких улицах; над Саламанкой бушевала гроза.

Лусия хотела еще что-то сказать, но в кармане у нее зазвонил телефон.

– Хорошо, спасибо, – сказала она собеседнику в конце разговора.

Пенья вопросительно посмотрел на нее.

– Это Ариас, – сказала она. – У него новости.

* * *

Альфредо Гюэль снова замкнулся в молчании. Когда они вошли, он встретил их абсолютно равнодушным взглядом. Лусия подумала, что в этом тусклом свете комната похожа на старинный тюремный карцер, освещенный свечкой.

Она пододвинула стул и села, а Пенья остался стоять возле двери. В неверном свете аварийных лампочек обе их фигуры отражались в очках Гюэля, как в объективе «рыбий глаз». Лейтенант немного помолчала, вслушиваясь в шум дождя.

– Ты насильник, – сказал она, – но не «Убийца с „Метаморфозами“», как ты его называешь.

Лицо Гюэля дернулось.

Ну наконец-то она дождалась от него человеческой реакции. Броня была пробита. Лусия, не моргнув, выдержала его изумленный взгляд. И вбила гвоздь.

– Это не ты убил моего напарника. И те две супружеские пары – тоже не твоих рук дело.

Снаружи «конфликт воздушных масс» получил большую поддержку со стороны пучков молнии и оглушительного грома, обрушившихся на город.

– Ты хвастал тем, чего не делал.

Теперь на его лице отразилось раздражение.

– Это был я.

– Да ну? Тогда почему на тубах с клеем, найденных у тебя в квартире, нет твоих отпечатков?

В его глазах промелькнули озадаченность и замешательство. Это Лусия заметила точно.

– Потому что я их стер, – ответил он с большим опозданием.

Она наклонилась к нему, и на губах у нее заиграла жестокая улыбка.

– Почему же, скажи на милость, ты стер отпечатки, а тубы с клеем спрятал у себя? Почему вместо того, чтобы избавиться от них, засунул их в нишу за шкафом? Это не имело никакого смысла. Это кто-то другой стер все отпечатки и без твоего ведома принес к тебе в дом эти чертовы тубы. И стер он не твои отпечатки, а свои.

– Это идиотизм, – заявил Гюэль все с тем же хитрым видом. – Зачем я хвастал?.. Но ведь это у меня вы нашли клей. И вы же сами сказали, что я заказывал «Метаморфозы» в библиотеке. Я – насильник и убийца. И это я убил тех несчастных, вдохновившись книгой, потому что, как вы же сами сказали, не выношу супружеского счастья других, после того как от меня ушла жена.

– Книгой или картинами? – спросила Лусия.

– Что?

– Ну ты вдохновился книгой или картинами?

В глазах у него снова появилась растерянность.

– Ты, конечно, тот еще негодяй, но ты не убийца, которого мы разыскиваем, – повторила она. – Может, ты и размышлял об «Убийце в лифте», получившем в прошлом месяце на суде в Мадриде девяносто шесть лет тюрьмы, и сказал себе, что, как и он, выйдешь оттуда уже глубоким стариком. Но твое эго чудовищно раздуто, ты страдаешь нарциссизмом, Альфредо, и жаждешь славы любой ценой, потому и предпочел обвинить себя в преступлениях, которых не совершал. Уж если и садиться в тюрьму на десятки лет, так уж лучше сесть как «Убийца с „Метаморфозами“», чем как простой насильник. Хоть масштаб будет иной… Разве не так, Альфредо?