Игра в людей - [47]

Я вскинул брови, выпрямился. Ярослав не любит, когда на него орут. С Леной они общаются в основном через меня. Зла он на нее держать не будет, но и на обед не пригласит.

Лена увидела недобрую перемену в моем лице и сказала:

— Прости меня. Я сказала ему, чтобы он срочно поехал к тебе, а я на работе, как закончу и сразу к тебе. Дело сегодня важное, контракт… но уже ладно. Он сказал, что если ты не попросил помощи, то дело нормальное, жить можешь. Я вспылила и сказала, что он слишком черствый… Он сказал, что если ребенок упал и поранил коленку, не надо сразу бежать и кудахтать возле него. И что ни он, ни я тебе не мама. А я…сорвалась и бегом сюда. Купила по дороге йогурт и шоколад, мазь заживляющую.

Я, кривясь, забрался на локтях выше на подушку. Затылок уперся в стену.

— Как твой контракт? По воскресеньям обычно заключаются самые важные сделки.

— Без меня подпишут. — Она отвела взгляд. — Извинюсь, улажу формальности…. Надеюсь, не понизят.

— Такого специалиста, как ты? Контракт большой?

— Да… — Она сложила губы трубочкой и поморщилась. — Лучше скажи, как твоя рана?

До меня наконец-то дошло, как она назвала мое дело с Элей. Я сорвался:

— Зачем ты приехала? Тебе работать надо, а ты ушла. Мне помогать не надо, а ты здесь.

Не знаю, от чего стало тошней, от слез у нее на глазах или от боли. В боку жжет нещадно, теперь еще и в груди стонет. Я потребовал у нее телефон.

— Кому звонить собрался? — Спросила она. Вслед за телефоном из сумки вылезли йогурты, какая-то мазь в зеленой бутылке. Или в черной, от темноты перед глазами не вижу. Лена огляделась в поисках ложки. — Я мазь на столик поставлю, а ложку на кухне взять, будешь сейчас кушать?

Я сжалился. Расцепил зубы и сказал:

— Ложку маленькую… в раковине лежит, сполосни водой. А мазь выкини, или тебя саму измажу.

Лена закивала. Она повертела бутылкой на ладони, и пока я набирал номер, незаметно поставила на столик возле кровати. Осторожно поднялась и на цыпочках пошла на кухню, там загремела посудой.

— Алло, Ярослав? — Я приложил ленин телефон к уху. — Это я. Да, тоже рад тебя слышать.

— Лена у тебя?

— Как ты угадал? Помнишь, как-то давно я вас познакомил? Отлично. А помнишь, я отвел тебя в сторонку и что сказал? Что эта девушка на моем особом счету, что ее нельзя использовать в своих целях.

— Помню, а к чему это?

— К тому, что нехрен строить из себя невинность. Ты знал, что я не люблю сюсюканье с собой, что мне это напоминает мою мать, которая сюсюкалась в те минуты, когда не ругала! Попросить помощи у меня самого язык не отвалится. Если хотел приехать, так пилил бы сюда сам, зачем других посылать?

— Тебе это нужно. Чего кипятишься?

— А то, что Лена с важной встречи убежала! Что сидит тут и плачет, а у меня весь бок рвет. И все потому, что ты такой хороший и весь из себя заботливый!

Я услышал на той стороне гневное сопение. Пусть злится, пусть. Ему полезно, не будет в следующий раз лезть, куда не просят.

— Ты заблуждаешься, Ларион. Я Лене просто сказал…

— Да что ты?! Просто сказал? Вот друзья у меня, я вам поражаюсь! Один вечно знает, как мне жить и что мне делать. Другая сюсюкается как с малышом, нашлась мамаша!

— Что ты там мелешь? — Заорал в трубку Слава. — Остановись, пока не поздно. А как горячка сойдет, поговорим.

В трубке раздались гудки. Я выругался, кинул телефон на кровать, он спружинил и упал на пол. Экран погас. Я зажал обеими ладонями бок, как будто это могло хоть как-то облегчить боль. Перед глазами пылает. Я зажмурился, чтобы не заорать. По всему телу выступил пот, рубашка прилипла к коже, на груди чешется.

— Идиоты… — Сорвалось с моих губ. — Какие же вы бараны.

В дверном проеме стоит бледная Лена. Волосы упали на лицо и кое-как скрывают заплаканные глаза. Нос красный, нижняя губа закушена.

— Я йогурт принесла. — Всхлипывая, сказала Лена. Она с трудом подняла руки, чтобы показать ложку и стаканчик. Качнулась, чтобы подойти, но так и осталась стоять.

— Садись. — Сказал я. Лена тут же оказалась рядом. Зачерпнула ложкой фиолетовую массу и бережно понесла к моему рту. Я сказал: — Сама ешь. Ты измоталась, а я не хочу.

Лена посмотрела жалостливо и печально. Ее волосы упали мои на плечи и грудь, я отодвинул их, чтобы не лезли в еду. Черт возьми. Сгрызли мы на двоих проклятый йогурт. И шоколадку. Лена смотрит на меня большими довольными глазами. Слезы подсохли, но ее лицо по-прежнему хлористое. От ее тела потянуло теплом, как от разгорающегося костра, когда огонек теплится внутри и осторожно кусает еще беззубым ртом окружающие хворостинки. Мы договорились с Леной еще тогда, семь лет назад, что будем общаться без манипуляций, что будем дружить. Но ее постоянно тянет быть для меня матерью: ругать если она считает, что я поступаю неверно, или хвалить, когда я делаю приемлимые для нее дела. Вот и сейчас она прилетела.

Я достал вторую подушку, прислонил к стене рядом с собой. Лена с радостью приняла приглашение присесть, но вначале подобрала пустую упаковку йогурта и ложку. Сходила на кухню, оттуда долго слышался шум воды и лязг посуды. Лена вернулась с порозовевшим лицом и горячими руками, от которых пахнет легким лимоном.