Игра в Любовь и Смерть - [57]

И вот Флора уже стоит рядом с ним на коленях.

— Пожалуйста, — шепчет он, глядя на нее сквозь пальцы. Он где-то поранил костяшки, а на голове набухала шишка. — Я не знаю, что делать. Не могу так больше жить.

— Вам и не нужно ничего делать, — молвят чужие губы. — Осталось недолго.

— Слава Богу, — вздыхает он и опускает руки на колени.

Флора кладет руку поверх рук убийцы. Образы сменяются как в калейдоскопе: мужчина в майке и штанах сажает в саду деревья, утирая пот с загорелого лба, он же в полицейской форме вручает в участке тряпичную куклу плачущему грязному ребенку, он же, намного моложе, на свадьбе, стальная фляжка с джином в кармане его воскресного костюма. Затем фляжка превращается в графины, а потом в бутылки... и превращает смеющегося гладко выбритого брюнета в мутноглазую развалину, которая сейчас сидит рядом с ней.

— Что происходит? — спрашивает он. — Я вижу...

— Вы видите то же, что и я, — произносят губы. Рука накрывает его руку, и Флору тошнит от горя и потери. Мужчина выпучивает глаза. Вот он младенец в белом крестильном платьице, вот годовалый карапуз делает первые несмелые шаги по изумрудно-зеленому газону, вот ему пять и он катается на пони на деревенской ярмарке, а в десять поднимается на заснеженный вулкан. Вот он шестнадцатилетний в летних сумерках на проселочной дороге целует девушку, которая запускает пальцы ему в волосы, а пять лет спустя женится на той же самой девушке, единственной любви всей его жизни... если не считать джин, бросить пить который не помог даже сухой закон.

— Вы же знаете, я любил ее, — говорит он. — Почти как любил дышать. — Он говорит медленно, с расстановкой, словно каждое слово дается ему нелегко.

— Знаю. Но в этом и проблема любви — она не такая крепкая, как говорят.

— Я не боюсь. Рад, что вы здесь.

— Жизнь намного страшнее смерти.

Он хватает ее за руки.

— Подождите. Я не хочу видеть все. Можно без последней части? — Его тошнит, и он выкашливает последний выпитый джин.

— Они не страдали. — Взгляд перемещается на тела родителей Флоры, уже припорошенные снегом. — Более того, я позволю вам унести эту часть с собой, когда придет ваше время.

— Я готов нести ее до конца времен, если... если она приведет к... другому исходу.

— Хорошо. — Она на секунду закрыла глаза. — Но другого исхода не будет. Все умирают. Все. Это единственный конец любой правдивой истории.

Это предложение... Флора его уже где-то слышала. Она отчаянным рывком вернулась в свое тело. Кожа казалась туго натянутой, словно прижатой к костям. Флора вырвала руку, открыла глаза и вновь оказалась у входа в «Домино», совершенно разбитая. Что с ней произошло? Как так получилось, что она увидела последние минуты жизни родителей?

Хелен стояла рядом с ней и смотрела на часы.

— Ты в порядке? Выглядишь так, будто подхватила то же, что и повар.

— Все хорошо. — Не хотелось доставлять Хелен радость лицезреть ее в таком виде. — Генри меня ждет.

— Мы не всегда получаем то, что хотим, — произнесла Хелен. — Мы играем роли, которые нам выдали.

— Намекаешь на то, что я пытаюсь стать кем-то другим?

В лице Хелен промелькнуло недоумение, затем пришло понимание.

— Теперь ясно, как бы ты сказала то же самое.

— Генри меня ждет, — повторила Флора. — Так что прошу прощения...

— С чего ты взяла, что он все еще там?

— А кто бы уплатил залог?

— Может быть, я оставила записку Торнам, — пожала плечами Хелен.

Флору затошнило. Если мерзавка так поступила, то у Генри ожидаются неприятности. Нужно успеть добраться до тюрьмы первой.

— Не говори мне, что ты его любишь, — предупредила Хелен.

— Ничего подобного.

— Уверена, ты понимаешь все последствия. Ты навредишь Генри.

— И в мыслях нет причинять ему боль.

— Но... — Хелен помолчала, будто подбирая слова. — Ты бы выбрала его, если бы могла?

— Выбрала для чего?

— Думаю, ты знаешь

— А я думаю, что это не твоего ума дело.

— Да ладно тебе, не злись. В других обстоятельствах мы бы подружились. Не так уж много нас разделяет.

— Нас разделяет все, — возразила Флора. — Ты можешь ходить, куда хочешь. Делать, что хочешь. Есть, где хочешь. Мир принадлежит тебе и твоей расе. А мы для вас просто рабы. Ваш мир опирается на наши спины. Нам даже приходится платить вам взятки за привилегию вас развлекать. Но потом вы все равно нас арестовываете.

— Как ядовито, — усмехнулась Хелен. — Мне нравится.

— Мы закончили, — припечатала Флора.

— Пока что да, — кивнула Хелен.

***

Флора миновала половину ступенек крыльца, когда из двери, понурившись, вышел Генри, а по обе стороны от него шагали взволнованные мужчина и женщина. На женщине была шуба и шляпа, мужчина же бросался в глаза своим хмурым лицом.

— Генри? — окликнула Флора. — Прости, я приехала, как только смогла. — Она так торопилась, что забыла перчатки и его шляпу, и поняла это, только заметив его растрепанные волосы.

Генри поднял на нее удивленные глаза.

— А это еще кто? — потрясенно спросила женщина. — Откуда она знает твое имя? Это из-за нее ты сюда попал? Неужели — пожалуйста, скажи, что это не так — неужели ты ее нанял? — Она заплакала.

Мужчина стащил Генри с крыльца мимо Флоры, которая отступила, пропуская их, и выронила сумочку, из которой вывалились деньги и разлетелись по тротуару. Голодные дети в грязной одежде, отиравшиеся у здания, набросились на купюры, как воронье, и растащили почти все, но у Флоры уже не осталось сил за ними гоняться. Опекуны Генри посадили его на заднее сидение автомобиля и с визгом шин по асфальту умчались прочь.