Игра в Любовь и Смерть - [27]

Генри кивнул, наблюдая, как цветок медленно возвращается в исходное положение. «Оценки высокие, но их ставили за время, проведенное в кабинете директрисы, где ее обвиняли в возмутительных проступках, не имея доказательств». Он слышал, как родители Итана об этом шептались.

Довольная получившимся букетом, миссис Торн сняла с полки старую фотографию племянницы. Вытянула руку и оценивающе посмотрела на лицо Хелен на снимке и лицо Генри перед собой.

— Что ж, — сказала миссис Торн, ставя рамку с фотографией на место, — думаю, мы закончили. Можешь передать Итану, что ему пора садиться за уроки? — Она разгладила фартук, взяла пустую корзину и с довольной улыбкой вышла из комнаты.

— Конечно.

Генри подошел к окну, выходящему на запад. Косые лучи клонящегося к закату солнца лились сквозь листву на траву, из-за чего свет казался золотисто-зеленым. Хелен отбила подачу, не выпуская изо рта сигареты. Итан ловко послал мяч через сетку, и Хелен кинула в него ракеткой. Ракетка и мяч вернулись на половину Итана. Тот раздраженно поднял и то, и другое, а хохочущая Хелен упала на траву, перехватив сигарету левой рукой. Итан кинул в нее мячом. Хелен поймала его правой рукой и зашвырнула в живую изгородь.

— Эй! — завопил Итан. — Этот мяч считай что новый!

Он потрусил за мячом. Хелен увидела, что Генри наблюдает за ними из окна. Он отступил в тень, но сразу понял, что выставил себя дураком. Когда он выглянул снова, Хелен послала ему воздушный поцелуй, держа в пальцах окурок. Он набрался смелости помахать в ответ, но Хелен уже переключилась на Итана, который вылез из-за кустов и явно готовился отомстить.

Генри вышел на улицу, чтобы позвать друга. Хелен тоже вернулась в дом. Генри задумался, привыкнет ли он когда-нибудь к ее руке на своем локте — холодной и твердой, даже через ткань пиджака. Он не думал, что ощущение будет таким, и если быть до конца честным с собой, его мало волновали духи Хелен и их запах пополам с табаком. Но, возможно, к этой девушке ему нужно привыкнуть. Может быть, понять это и значит стать взрослым.

***

За ужином Генри сидел напротив Хелен, которая заняла почетное место справа от миссис Торн.

— Должно быть, после такого долгого путешествия ты с голоду умираешь, дорогая, — обратилась хозяйка дома к Хелен, которая к ужину переоделась в черно-белое платье в полоску и приколола к груди эмалевую брошь в форме алой розы.

— Признаюсь, я действительно проголодалась, — кивнула Хелен и отпила красного вина из бокала. — Хотя в пути кормили достаточно хорошо. — Она подняла вилку и занесла ее над тарелкой.

— Это ягненок с карри, — пояснила миссис Торн. — И вальдорфский салат. А на десерт — шоколадный торт.

Аннабель указала на баранину:

— Я не хочу… вот это желтое. Можно мне просто хлеба с маслом?

— Это тюремный паек, Аннабель, — одернул дочь мистер Торн. — Ты съешь то, что подала твоя мать, и тебе все понравится. Даже если оно… о, неважно. Не понимаю, почему ты не попросила Глэдис запечь окорок. Все любят окорок.

— Полагаю, это жутко модно, — ввернула Хелен. — Ну, за исключением салата. Его в Нью-Йорке подают давным-давно. Но ягненок с карри! Ничего себе!

Генри восхитился: все, что Хелен произносила при старших Торнах, было безукоризненно вежливым. Но что-то в ее манере говорить, манере держаться — может быть, ее медленная улыбка — отталкивало. Даже казалось опасным, как бы глупо это ни звучало.

— На вид похоже на кошачий корм, — заметил Итан.

— Итан! — несмотря на упрек, мистер Торн подавил смешок.

— Что ж, тогда я, наверное, отчасти кошка, — улыбнулась Хелен. — Мне ягненок кажется божественным. — Она положила кусочек в рот и принялась жевать, блаженно прикрыв глаза.

Миссис Торн казалась польщенной тем, что у нее появилась союзница.

— Генри, — произнесла она, — ты ничего не хочешь сказать Хелен? Или спросить о ее путешествии?

— Я лучше поговорю об окороке, — ввернул Итан. — Хелен, а окорок тоже в моде?

— Или о хлебе. — Аннабель соскользнула со стула так, что над краем стола виднелись только глаза. — Я обожаю ржаной. Он жутко божественный.

Генри пытался придумать, о чем спросить Хелен, чтобы не касаться темы еды. Он почувствовал, что Хелен на него смотрит, поднял глаза, но тут же смущенно потупился. Она засмеялась и допила свое вино. Теперь ее губы и зубы потемнели.

— Какая погода была в пути? — Лучшее, что он смог сочинить.

— В поезде? — Хелен промокнула губы салфеткой. — Думаю, никакой грозы. Хотя когда я уезжала с Восточного побережья, погода была отвратительная. Гром, молнии, я до чертиков трусила.

— Гроза, — кивнул мистер Торн. — Из-за нее и «Гинденбург» потерпел крушение. Если бы они шли на посадку здесь, где подобные бури редки, трагедии бы, скорее всего, не случилось. Но нет, они начали в Германии, потом Рио, и наконец Нью-Джерси. Нью-Джерси! — Он произнес это так, словно Нью-Джерси — прихожая преисподней.

Все на минуту замолчали, и в столовой раздавался только стук вилок по фарфору. Генри посмотрел в окно на сумеречное небо и почувствовал, как тянет в груди, словно кто-то издалека зовет его по имени.

— Мама, — нарушил тишину Итан. Он прижал руку к груди и побледнел. — Мне что-то нехорошо.