Игра в любовь - [10]

— Мэг, — наконец простонал он. — Нам нужно остановиться. Я больше не могу…

Он замолк, и она тотчас же подставила ему свои губы. Пламя забушевало с новой силой, и то, что он собирался ей сказать, было поглощено этим огнем. Он так долго ждал этого мгновения, пытаясь бороться с чувством, что теперь ему стало все равно, он не смог победить в этой борьбе и проиграл сражение. Ему была нужна только Мэг, лишь она могла уменьшить пламя страсти, которую сама же и зажгла в нем. Она лечила его душу. Он желал быть с ней, и только с ней.

— Мэгги, — сказал он задыхаясь. — Ты должна помочь мне… нам нельзя этого делать…

Она опять заглушила его слова, начав целовать в шею и теснее прижимаясь к нему. Она повторяла его имя тихим, жаждущим близости голосом, от которого кровь Дева закипела. Сейчас он уже не мог понять, почему когда-то решил, что этого не должно случиться ни в коем случае! Он не ощущал ничего, кроме всепоглощающего желания к потерявшей голову Мэгги в его объятиях!

Они начали срывать друг с друга одежду с такой яростью, что это поразило его. Он никогда прежде не вел себя так. Дев понимал, что даже вынужденный целибат — обет безбрачия не мог бы быть причиной такой спешки. Он хрипло и страстно застонал, когда ее обнаженное тело предстало перед его воспаленным взглядом и стало доступно ищущим рукам. Он с восторгом касался Мэгги, гладил шелковистую кожу, потом поднял руки, чтобы поддерживать ее маленькие крепкие груди. Он принуждал себя сдержать стоны, так напоминающие агонию, старался не овладеть ею слишком быстро и жестко, без всякой любовной игры. Он старался не спешить!

Мэг сорвала с себя последнюю мешающую деталь одежды, и ее пальцы случайно коснулись его обнаженного члена, который был готов взорваться. Дева ударило, как разрядом электрического тока, он громко застонал и, почти не отдавая себе отчета, сильно прижался к ее руке.

— Дев? Я сделала тебе больно? Я…

Она замолчала, но в ее голосе прозвучала странная нотка. Он обратил на это внимание даже в своем возбужденном состоянии. Причинила ему боль? Боже, он чуть не выпрыгнул из кожи от удовольствия, хотя она всего лишь коснулась его. А Мэг, наивная девочка, решила, что сделала ему больно!

— Нет, Мэгги, — еле выдавил он из себя.

Он услышал, как она облегченно вздохнула, потом замерла, ее пальцы начали робко ласкать его грудь. Что-то начало проясняться в его сознании после ее вопроса и этой робкой ласки. f

— Мэгги… ты никогда раньше… не делала этого, да? — Она что-то пробормотала. Он не расслышал, но все было и так ясно — глупышка стала пунцовой. Дев сказал себе, что ему следует остановиться. Но его воспламененный после выпитого шампанского мозг никак не мог подсказать ему аргумент, почему он не должен быть с ней близок, когда так ее хочет!

— Дев, — шепнула она. — Это все неважно… пожалуйста. Я так хочу этого, я хочу быть с тобой…

— О, Мэгги, — простонал он.

Девлин понимал, что уж слишком поздно, он должен обладать ею. Но он поклялся себе, что ей будет приятно и не больно, чувствуя по ее реакции, что сможет это сделать для нее. Дев еще не знал, что, пытаясь доставить ей удовольствие, сам достигнет таких вершин блаженства, каких не ведал до сих пор. Никогда в своей жизни Дев не ощущал такого блаженства, как тогда, когда в его объятиях была Мэгги, когда ее плоть сначала сопротивлялась проникновению, потом приняла его в себя и окружила таким жаром, что он выкрикнул ее имя из самых глубин своей души…

Сейчас Девлин Кросс закричал почти так же, когда рухнул на колени на покрытую травой землю. Он весь дрожал. Дев не чувствовал себя так с того самого утра, когда, оставив Мэг, пришел в свой офис и узнал, что она звонила и что Беверли Харрис сказала ей…

— Я должен был покинуть ее, — бормотал он в отчаянии, невидяще смотря на набегавшие и откатывавшиеся назад пенные волны. — Это было правильное решение, единственное решение. Посмотри, какой она стала, — уговаривал он себя. — Она — красивая, уверенная, удачливая. Великолепно подходит тому миру, в котором ей приходится жить. Истинная дочь известного политика!

Ему стало больно, когда он вспомнил, что Мэгги никогда не желала стать именно такой женщиной — безупречно-светской дочерью известного человека! Она любила и уважала своего отца, но не принадлежала к его миру. Она сама сказала об этом много лет назад. Но сейчас он видел, как блистательно она играет роль светской хозяйки, и, если можно было верить Фрэнку Мейсону, Мэган прекрасная помощница отцу в политической деятельности.

Но куда же делась ее непосредственность? Разве могла Мэгги довольствоваться этим великолепием и быть лишь помощницей своего отца? — подумал он. Куда делась ее энергия, открытость, эта полнота жизненных сил, которая когда-то спасла его самого? А может, все это и осталось, скрытое под элегантной внешностью дочери сенатора? Или, может, он выпил всю ее жизненную силу до капельки и ничего не оставил ей самой, кроме полированной перламутровой раковины, в которую она замкнулась на всю жизнь?

Боже, сколько раз он вспоминал о ней! Все эти годы, когда пытался, но так и не смог отыскать ее. Но он никогда не представлял ее себе такой недоступной и холодной красавицей. В его памяти она осталась нежной, доверчивой девушкой, не спускающей с него влюбленных глаз.