Игра со Зверем. Ход пешкой - [51]

Амон замер, все еще не веря в происшедшее. Поднес руку к ране и удивленно посмотрел на черную, выпачканную кровью ладонь.

Меч выпал у девушки из рук. Она с ужасом смотрела на своего демона, понимая, что могла убить его, окажись он чуть менее удачливым или ловким. Желание сопротивляться бесследно исчезло. Ей не нужна победа. Не такой ценой.

– Нет…

Она забыла, что имеет дело не с человеком. Издав животный рык, он одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и впечатал жертву в стену. Кровь с рассеченной щеки заливала скулу, подбородок и шею, в глазах плескалась, бесновалась в жестоком предвкушении Тьма. В этом существе не было ничего от того Амона, что был с Кассандрой на поляне, – остался только дикий Зверь, подчиняющийся инстинктам, Зверь, который уже не сможет, не захочет остановиться. Обжигающе горячая рука сдернула с дрожащей рабыни обрывки одежды, оторвала жертву от стены и швырнула на жесткий пол. Нагое белое тело забилось под тяжестью черного лоснящегося, сдирая кожу о неструганные половицы. Острые когти рвали плоть, оставляя неровные борозды. В каждом прикосновении пульсировала животная ярость. Он хотел ее мучить. Кэсс сейчас не была женщиной, она была добычей.

Девушка не сопротивлялась. Она просто не верила в происходящее. Казалось, не ее рвут на части, захлебываясь жестокой яростью. Липкая горячая кровь затекала под спину, сползала по бокам. Невольница закрыла глаза. Нельзя сопротивляться – это еще больше его распалит. Нельзя плакать – он ненавидит слезы. Нельзя кричать – это только подхлестнет гнев. Она лежала неподвижно, пытаясь убедить себя в том, что сумеет, сумеет это пережить, выдержит, ведь другие как-то выдерживали. Но, может, она не была такой стойкой, может, ей не хватало храбрости или самоотречения – крик, полный ужаса вырвался сам собой:

– Амон, прошу, не надо! – Демон грубо раздвинул ей ноги, не обращая внимания на эту последнюю судорожную мольбу.

Глаза цвета неба. «Назови мое имя!» Его прикосновения. Поцелуй. Вздох. Стон. Миска с ягодами. Смех…

Он замер, захлебываясь рычанием и вжимаясь лбом в пол над израненным плечом Кэсс. Приступ ярости проходил, человек мучительно и страшно боролся со Зверем, загоняя его обратно в клетку. Девушка под ним еле дышала, и демон тоскливо завыл, как раненое животное. Зашептал заклинание, удерживая извивающееся от боли и багровое от крови тело. Поднял его – легкое, некогда белое, как лебяжий пух, опустил на кровать. Убрал со лба спутанные и тоже окровавленные волосы. Во время своего припадка животной ярости он не тронул только лицо. Все остальное – изодранное когтями – уже не имело никакого отношения к той человечке, что доверчиво прижималась к нему в лесу.

Что он наделал? Зачем? Ведь он не хотел, чтобы этого нежного, словно подсвеченного лунным сиянием тела касались звериные лапы! На неподвижном человеческом лице застыла маска глухой отчаянной боли. Кассандра лежала, распластанная, на кровати, не в силах пошевелиться. Горячие руки медленно поползли по истерзанной коже и там, где они ее касались, боль отступала, отвратительные раны исчезали. Амон остановившимся взглядом смотрел на кровавые разводы. Тело он вылечил, но душу… он лечить не мог.

– Я хочу тебя, но, если сейчас остановишь, уйду, – хрипло прошептал он, пытаясь совладать с собой. – Демоны не умеют быть нежными. Я не умею…

У нее все болело, зубы стучали, внутри словно распался ледяной ком ужаса, но когда хозяин наклонился, рабыня не отвернулась, а лишь судорожно вздохнула, чувствуя, что, несмотря на свои слова, он не отступит. Не сможет.

Он сцеловывал кровяные разводы с нежного тела и, снова теряя контроль, рычал, вдыхая ее запах. Девушка сжималась от страха, что впереди ждет новая мука, очередная пытка унижением и болью… Но обнаженного тела коснулись не звериные когти, а человеческие руки. Скольких сил ему стоило сдерживать животные инстинкты, которые подхлестывало жгучее желание? Кэсс чувствовала – Зверь в нем бьется, рвется вон и… не может победить. Жадные губы скользили по прохладной коже. Свирепое плотоядное чудовище горело и плавилось рядом с ней. Прошло много времени, но Амон не торопился, и вот ласковые ладони легли на напряженные плечи, тонкое тело приникло, изнывая и выгибаясь в бессильной мольбе. Вместо страха в груди у Кассандры полыхало обжигающее пламя. Кто сказал, кто научил его думать, будто он не умеет быть нежным? Кто сделал из него жесткого монстра? Из него – способного любить и страдать. Пусть по-своему, пусть страшно, пусть безжалостно, но способного!

– Смотри на меня. – Негромко приказал Амон, заводя руки ей за голову.

Тело опалило пламенем, по коже заплясал огонь, отблеск которого горел в желтых глазах демона.

– Смотри на меня, – резкий толчок, сорвавший с губ стон. – Ты моя. Моя.

Смотри на меня…

Теплые ласковые крылья укутали ее, не давая разгорающемуся пламени вырваться наружу. Обжигающие ладони скользили по изгибающемуся в сладкой муке телу. Он растворялся в ней, она растворялась в нем, отзываясь на каждое прикосновение. Кровь из их ран смешалась.

«Моя. Только моя».

Кэсс выгнулась от острого наслаждения и закричала, превращаясь в живое пламя.