Игра на выживание - [19]

— А супруг ваш как поживает? — привычно спросил Теодор.

— Как всегда, хорошо. И все-таки, вы что, хотите сказать, что кроме Рамона у них нет других подозреваемых? — Она даже подалась вперед, заламывая свои мягкие, ухоженные руки.

— Милая Ольга, к вашему сведению, у них есть ещё один подозреваемый. Это я.

— Вы?

— Потому что я тоже был там. И теперь я не должен выходить за порог собственного дому.

— Бросьте, если бы они на самом деле вас в чем-то подозревали, то вы уже сидели бы в тюрьме! — беззаботно отмахнулась она. — А что, Иносенса ещё не вернулась?

— Нет. Мне нужно ей позвонить.

— Тогда на сегодня я могу прислать к вам Костансию, чтобы она обо всем позаботилась. Ну, в смысле покупок, уборки, короче, все, что нужно сделать по хозяйству! Вам необходимо отдохнуть после всего этого кошмара!

— Спасибо, Ольга. И отдельное огромное спасибо вам за то, что вы взяли на себя труд и позаботились о моей корреспонденции.

— Да, кстати, хорошо, что напомнили. Здесь осталось ещё много вашей почты. Я же пересылала вам лишь самое важное. — Она вскочила с дивана. Хотя, это может подождать, — спохватилась она, снова опускаясь на диван. — Ведь Рамону она тоже очень нравилась, да?

— О, да. — Теодор провел рукой по спине Лео. Кот сидел у него на коленях, беспокойно переминаясь с лапы на лапу, безуспешно стараясь устроиться поудобнее и как будто все никак не мог решить, то ли ему продемонстрировать расположение к Теодору и улечься или же, наоборот, выказать ему свое раздражение и решительно спрыгнуть с хозяйских коленей.

— А вы, вроде, тоже были с ним очень дружны?

— Да, был. Я считал его своим самым лучшим другом… по крайней мере, до последнего времени.

— Значит, вы все-таки допускаете, что это его рук дело! — воскликнула она.

— Не знаю. Но я не могу не подозревать его. Факты…

— Вот и я о том же, дон Теодоро.

Она приготовила для него ещё одну чашку растворимого кофе, щедро насыпав целых три десертных ложки из стеклянной емкости, заключенной в серебряный футляр ручной работы, выполненный в технике филиграни, что всегда стоял на её кофейном столике. Кофе оказался ароматным и гораздо более крепким американского растворимого кофе, но все же Теодору казалось странным, что в стране, в огромном количестве экспортирующей натуральный кофе в зернах, подавляющее большинство населения не только отдает предпочтение растворимому кофе, но и более того, обожает его настолько, что для обычных стеклянных банок с растворимым кофе серебряных дел мастера изготовляют разные изысканные подставки и ковчежцы, настоящие произведения ювелирного искусства, которые со временем перейдут в разряд фамильных ценностей.

В гостях у радушной соседки Теодор задержался ещё на четверть часа, успев за это время позвонить по настоянию сеньоры Веласкес в Дуранго и оставить сообщение сестре Иносенсы — сама Иносенса, как объяснила её сестра, была в гостях у соседей — что он вернулся домой и просит её вылететь обратно как можно быстрее, первым же рейсом. Он был рад, что сестра Иносенсы не стала его расспрашивать о Лелии. Вероятно, они ещё не успели прочесть газеты. Теодор вернулся домой в сопровождении Костансии. Он нес кота, а ноша Костансии состояла из блюда с парочкой запеченных голубей, литра молока, и запеканки из баклажанов с сыром. Ольга Веласкес настояла, чтобы он принял от неё это угощение. Костансии было велено вернуться домой лишь к четырем часам, где она должна была подготовить все необходимое для небольшой вечеринки с коктейлем. Разумеется, Теодор был тоже приглашен на коктейль, но вежливо отклонил приглашение.

Отдав необходимые распоряжения Костансии, Теодор переоделся в пижаму и халат, после чего заварил чай и отнес чайник к себе в комнату. Он чувствовал себя слабым и больным. Очень хотелось есть, но кусок не лез в горло. Он выдал Костансии десять песо и отправил её за покупками, наказав купить свежих булочек, фруктов и газеты, попросив по возвращении не беспокоить его, ибо к тому времени он мог заснуть. Она ещё не ушла и прибиралась внизу, вполголоса напевая за работой популярную песню.

… мое сердце… так грустит… и тоскует по твоему сердцу… как ты могла оставить меня… мое сердце… когда я принесу тебе мое сердце… мое сердце… в своих руках…

Мое сердце. Mi corazon. Слово corazon постоянно звучит и повторяется снова и снова в мексиканских песнях. Теодор старался не прислушиваться и думать о чем-нибудь другом, но всякий раз, когда Костансия доходила до последней строки — очевидно, из всей песни она знала лишь один этот куплет — Теодор представлял себя с большой кровавой раной в груди, протягивающим кому-то свое истекающее кровью сердце. Он принялся просматривать почту, переданную ему Ольгой. Банковские уведомления. Счет за телефон. Приглашения на различные художественные выставки и сообщение о премьере «Лисистраты» в университетском театре, постановка Карлоса Идальго, декорации Лелии Бальестерос. Все это было и прошло. Он достал из кармана пиджака письма, пришедшие с утренней почтой, и заметив среди них продолговатый голубой конверт, поспешно вскрыл его, забывая обо всем и не обращая внимания на разлетевшуюся по полу корреспонденцию.