Игра и Реальность - [56]

Беседа с подростком. Терапевтическая консультация [46]

Саре было, на момент консультации, шестнадцать лет. Ее брату было четырнадцать, а сестре — девять лет, семья полная.

Оба родителя переехали вместе с Сарой из деревни, где жила семья. Всех троих я видел лишь те три минуты, пока мы знакомились, и между нами восстановился контакт. Я не стал интересоваться целями их визита. Затем родители перешли в приемную. Я отдал папе ключи от входной двери со словами о том, что не знаю, как долго будет идти наша беседа с Сарой.

Я опускаю довольно много деталей, накопившихся с тех пор, как я впервые встретился с Сарой — ей тогда было два года.

В шестнадцать у Сары были прямые волосы до плеч, неяркого цвета, она выглядела здоровой физически и хорошо сложенной для своих лет. Девочка была одета в черный полиэтиленовый плащ и выглядела очень просто, совсем по-деревенски. Она умная девочка, с чувством юмора, но очень серьезная, она с радостью отнеслась к тому, чтобы начать нашу встречу с игры.

«А что за игра?»

Я рассказал ей про сквигл — игру без правил[47].

1. Моя неудавшаяся попытка сквигла.

2. Моя вторая попытка.

По словам Сары, школа ей нравилась. Мама с папой хотели, чтобы она приехала и встретилась со мной, но направили ее из школы. Она сказала: «Я уверена, что тогда, в два года, меня привели к вам потому, что мне не нравилось, что родился брат; но я сама этого не помню. Кажется, я могу вспомнить это лишь частично».

Она посмотрела на сквигл 2 и спросила: «А эта штука может пойти вот сюда наверх?»

Я сказал: «Здесь нет правил». И она превратила мой сквигл обратно в листик. Я сказал, что мне понравилось, и отметил грацию в линиях рисунка.

3. Ее сквигл. Она сказала: «Я сделаю его как можно сложнее». Одна из линий в этом сквигле была дорисована сознательно. Эта линия стала у меня указкой, а остальное превратилось в строгую классную даму. Девочка сказала: «Нет, это не моя учительница, она немножко не такая. Это может быть та учительница, которая мне не нравилась, из моей первой школы».

4. Мой, которого Сара превратила в человечка. По ее словам, у него были длинные волосы, как у мальчика, а по лицу он мог быть и мальчиком, и девочкой.

5. Ее, которого я попытался сделать танцором, и испортил первоначальную картинку своими дорисовками.

6. Мой сквигл, из которого Сара очень быстро сделала человека, прислонившегося носом к теннисной ракетке. Я спросил: «Ты хочешь сыграть?» Она ответила: «Нет, конечно, что вы».

7. Ее сквигл, нарисованный вполне сознательно, обдуманно, на что указала она сама. Я сделал из него что-то вроде птички. Сара показала, что сама могла бы сделать (если посмотреть вверх ногами) с этой картинкой, получился какой-то дядя в цилиндре и большом тяжелом воротнике.

8. Мой, которого она превратила в старый шаткий нотный пюпитр. Сара любит музыку, поет, но сама не играет.

9. Здесь у нее появились серьезные трудности с самой техникой сквигла. Нарисовав картинку, она сказала: «Это все стиснуто, несвободно и не может распространяться вокруг».

Вот главное сообщение. Естественно, то, что здесь было нужно, — это чтобы я воспринял это как сообщение и был готов разрешить ей развивать эту идею дальше.

(Читателю нет необходимости вчитываться в детали этой беседы, но я все-таки привожу ее полностью, ведь материал доступен, и упустить здесь что-либо было бы все равно, что не воспользоваться возможностью рассмотреть пример самораскрытия подростка в ситуации психотерапевтического контакта).

Я спросил: «Это ты, не так ли?»

Она ответила: «Да. Видите, я немного испугалась».

Я сказал: «Это естественно, ведь ты не знаешь меня, не знаешь, почему пришла сюда и что мы будем делать, и…»

И она сама же продолжила: «Вы могли бы дальше сказать о том, что эта сквигл-игра — не спонтанная. Я все время пытаюсь произвести впечатление, поскольку чувствую себя недостаточно уверенно. Я очень давно такая, много лет. Я не помню, чтобы когда-то было по-другому».

Я сказал: «Печально, не правда ли?» — показывая таким образом, что я ее услышал и у меня есть чувства, связанные с теми смыслами, которые она вложила в свои слова, обращенные ко мне.

Теперь мы с Сарой находились в общем пространстве общения, и она стремилась занять, распространиться в нем, раскрывая себя мне и себе самой.

Она продолжала: «Это глупо, просто тупость какая-то. Я все время прилагаю усилия, чтобы заставить людей любить меня, уважать, не делать из меня дурочку. Это просто эгоизм. Если бы я старалась, этого можно было бы избежать. Конечно, когда ты стараешься развлечь людей и они смеются, это так и надо. Но я все время сижу, ничего не делая, и. жду — смотрю, какое такое впечатление я произвела на человека. Я продолжаю делать это, пытаюсь быть потрясающе успешным человеком».

Я сказал: «Но здесь, сейчас ты не такая».

Она: «Да, потому что сейчас это не важно. Видимо, вы сами здесь для того, чтобы обнаружить, в чем же суть дела, так что вы даете мне возможность не делать всего этого (о чем говорилось выше. — Прим. пер.). Вы хотите понять, все ли у меня нормально. Мне кажется, что это просто особая фаза развития, просто я расту. Я не могу избавиться от этого, не знаю, зачем это надо».