Игра и кара - [2]

Сердце Калмыка сошло с орбиты, внутренности свело мертвенной прохладой. Обряд! Еще вечность он простоял, не отрывая взгляда от страшного лица. Еще вечность он наблюдал, как грязная рука в драповом рукаве зашевелилась "живой, значит!" - прикрыла глаза от света, и Обряд перевернулся на бок к батарее. Еще вечность Калмык ожидал, пока холод в кишечнике просочится через ноги в пол и даст ему возможность уйти. Потом он нашарил в кармане сигареты, дрожащими руками закурил и стал медленно подниматься к двери своей квартиры.

Открыла жена. Увидев бесноватый оскал мужа, смешалась, отступила от двери и настороженно вылупила глаза.

- Девчонки спят? - Калмык попытался придать лицу осмысленное выражение. Привет.

- Привет. Спят. - Она отвернулась и осторожно зажгла свет в прихожей. Когда он такой, лучше все делать потихоньку. - Случилось чего?

Калмык сглотнул вязкую слюну, молча разделся и прошел в кухню:

- Ничего не случилось. Дай поесть что-нибудь. И спать иди.

Краем глаза он заметил, как блеснули ее глаза. Норовистая бабенка, Ирка. Но - боится его теперь. Прошли те времена, когда он приносил гроши с работы на помойке и рукой шевельнуть боялся после отсидки: участковый наведывался частенько... Прошли те времена, да. Его время на дворе, он заказывает музыку. Только почему он так испугался старого алкаша, которого знал лет двадцать и совсем уже забыл?

Ирка возилась около плиты, обиженно мелькая локтями. Калмык вынул из холодильника початую бутылку коньяка, налил себе полный стакан и залпом выпил. Закурив, выпустил в потолок струю дыма и тупо уставился на огонек сигареты. Он знал, почему чуть не наложил в штаны на лестничной площадке. Но он не расскажет об этом ни Ирке, никому. Он сам не верил в то, что увидел, это было невозможно.

Потому что Мишка Обряд, опустившийся алкоголик и старый сосед Калмыка, Мишка Обряд, на котором он сделал когда-то неплохие деньги и которого тут же брезгливо забыл, как неприятный сон, этот урод...

Короче, Обряд уже два года был мертв.

Калмык занимался риэлторским бизнесом уже несколько лет, сразу с тех пор, как стало можно покупать и продавать квартиры и комнаты. Департамент муниципального жилья на Зеленом еще только кое-как налаживал свою работу, а Калмык уже стоял там в длиннющих очередях на оформление сделок. На улице в машине томился очередной синюшный похмельный "продавец" под присмотром Неандертальца и Хохла, Калмык с веселым оскалом выходил из Департамента с покупателем и энергично плюхался на заднее сиденье. Напряженный покупатель "господи, какие рожи в машине!" - получал документы, отдавал деньги, жал руки и с облегчением отваливал. Калмык с крокодильей улыбкой поворачивался к "продавцу" и хлопал его по плечу: "Ну, все в порядке!"

С ними действительно у Калмыка было все в порядке, с алкашами. Калмык врубился в ситуацию правильно. С самого начала. Однажды он просто достал огромный список должнков: этот не отдал за три водки, этот за два вина, Седой, Кошель, Шурик, Обряд... - и стал карандашом делать кое-какие пометки. Не зря он таскал через черный ход тяжеленные ящики с бутылками - столько лет со времени Указа! Не зря открывал дверь на беспорядочные пьяные звонки - и днем, и в пять утра, и ночью, особенно ночью, мать их! Не зря терпеливо глядел в эти мокрые морды, выпрашивающие в долг. Он неплохо зарабатывал тогда на них. А сейчас заработает в тысячу раз больше.

Он в тот вечер долго сидел над списком. А потом потянулся к телефону.

- Хорек, зайди дело есть. И найди Неандертальца. Я дома.

Тогда он и стал хозяином своей судьбы. И хозяином настроения крутой доселе крикливой жены Ирки. И судьбы пары десятков мужичков в своем районе - тоже.

Алгоритм был прост, как распорядок дня на зоне. Клиента готовили заранее. Калмык становился чуть поласковее с вечно трущимся на углу универсама - не столкнувшись, не пройдешь! - и вечно жаждущим возлияния соседом. Здоровался за руку. Легко - "что-то настроение у меня сегодня хорошее, повезло тебе!" давал в долг. Немало, на хороший трехдневный запой. Потом заходил в гости, в его вонючую комнату: как правило, была комната у этих ублюдков, что же еще, но и этого хватало выше крыши! Опохмелял, смотрел, расспрашивал, хохотал. А через денек к вконец одуревшему и ловившему чертей на обоях старому дружку заваливались Неандерталец и Хорек. И за спиной у них стоял Калмык.

- Ты что же, сука, делаешь?! - Удар в лицо, и тряпичная кукла летит через комнату и ударяется головой о плинтус. - Ты что же, гад, совсем озверел спьяну? - Страшный пинок ботинком в живот, и по ребрам, и еще... Парализованный страхом и болью урод корчился на полу, выпучивал глаза и натужно блевал. А когда заботливая рука Калмыка поднимала его с пола и высаживала на стул, он уже готов был взять на себя все грехи, которые в беспамятстве натворил спьяну.

Калмык укоризненно освежал его память: "Ты же Нинку оттрахал, не помнишь? Золото у тети Лели все вынес - где оно?! Ты же, гомик, пацана до полусмерти возле школы напугал, а у Хорька в ту школу сынишка ходит!" Вариантов была масса, много их было, вариантов. Да и Нинкин "свояк" и тети Лелин "племянник" Неандерталец в двух шагах стоял, скрипел зубами от ярости и рвался в бой. Алкаш плакал, его отпаивали чаем, потом наливали стакан и объясняли, что цена за преступление - комната. В обмен на помилование и разваленный дом под Тулой или клетушку в Орехове-Зуеве. Таков приговор нового барина и защитника обиженных Калмыка.