Игра Эндера - [101]

– Не обращай внимания, – сказал Мэйзер Ракхейм. – Политиканы боятся тебя, но им не удастся запачкать твою репутацию. Это произойдет только лет через тридцать, когда тобой займутся историки.

Эндеру была безразлична его политическая репутация. Внешне бесстрастный, он следил за процессом и забавлялся в душе. «Я убил во время войны десять миллиардов жукеров, таких же живых разумных существ, как люди, они и не думали начинать новую атаку… и никто не считает это преступлением».

Убийства висели на нем свинцовым грузом, и смерти Стилсона и Бонзо были не тяжелее и не легче прочих.

Итак, придавленный страшным бременем, Эндер тянул пустые месяцы, ждал, когда мир, который он спас, разрешит ему вернуться домой.

Один за другим друзья неохотно покидали его, улетали вниз, к домам и семьям, чтобы быть встреченными как герои в своих родных городах. Эндер всегда смотрел трансляции этих встреч: он был тронут похвалами Эндеру Виггину, который научил их всему, научил и привел к победе. Но стоило им заикнуться о возвращении Эндера, как эту часть пленки вырезали, чтобы просьба не была услышана.

Какое-то время единственным занятием на Эросе были уборка и ремонт после кровавой Войны Лиги и прием сообщений с бывших боевых, а теперь просто космических кораблей, исследовавших колонии жукеров.

Но сейчас на Эросе все по уши ушли в работу, а в тоннелях толпилось больше народу, чем во время войны. Эрос превратился в пункт сбора колонистов, готовых заселить опустевшие миры жукеров. Эндер помогал местному персоналу, насколько ему позволяли. Взрослые как-то упускали из виду, что этот двенадцатилетний мальчик и в мирное время может проявить себя с тем же блеском, что и на войне. Но Эндер был терпелив и не сердился, когда им пренебрегали, он научился вносить предложения и проталкивать свои планы через тех немногих взрослых, что прислушивались к нему. Его не интересовала слава, а только результат.

Единственное, чего он не мог выносить, это преклонения колонистов. Он научился избегать тех тоннелей, где они жили, потому что его всегда узнавали – весь мир теперь знал его в лицо, – и кричали от радости, и обнимали, и поздравляли, и показывали детей, названных в его честь, и говорили, что он так молод, даже сердце щемит, что они не винят его в убийствах, что это не его вина, что он еще совсем ребенок.

Он прятался от них как только мог.

Впрочем, от одного колониста ему не удалось скрыться.

В тот день он улетел с Эроса, отправился на челноке к новой станции межзвездного запуска, где учился чинить корпуса кораблей в открытом космосе. Чамраджнагар выговаривал ему, что офицерам не подобает работать руками, но Эндер рассмеялся и сказал, что та профессия, которую он освоил, больше не пользуется спросом, пора осваивать новую.

Его вызвали через радиопередатчик в шлеме скафандра и сказали, что его хотят видеть, как только он вернется на корабль. Эндер не хотел никого видеть, а потому не торопился. Он кончил монтировать щит для корабельного анзибля, вытащил свой крюк, пролетел вдоль борта корабля и нырнул в люк.

Она ждала его прямо у дверей раздевалки. Мгновение он злился, что эти мерзавцы впустили колонистку туда, где он надеялся быть один, потом поднял глаза и понял, что, стань эта молодая женщина девочкой, он бы узнал ее.

– Валентина.

– Привет, Эндер.

– Что ты здесь делаешь?

– Демосфен вышел в отставку. Я улетаю с первым транспортом в колонию.

– Дорога займет пятьдесят лет.

– Два года по корабельному времени.

– Но если ты захочешь вернуться, все, кого ты знаешь на Земле, давно уже будут мертвы.

– Я подумала об этом. Но надеялась, что кое-кто из знакомых на Эросе полетит со мной.

– Я не собираюсь жить на планете, которую мы украли у жукеров. Я хочу только вернуться домой.

– Эндер, ты никогда не вернешься домой. Я позаботилась об этом, прежде чем улетела.

Он молча смотрел на нее.

– Я говорю это тебе сейчас. Если ты хочешь ненавидеть меня, будешь хотя бы знать почему.

В маленькой каюте, отведенной Эндеру на межзвездной станции, она все объяснила. Питер хотел, чтобы брат вернулся на Землю, чтобы Совет Гегемонии гарантировал ему защиту.

– Видишь ли, Эндер, на сегодня дела обстоят так, что подобное решение отдало бы тебя полностью в руки Питера. Половина Совета, виляя хвостом, бросается исполнять его желания. А те, кто не превратился еще в домашних зверюшек Локи, опасаются противоречить ему.

– Они знают, кто он?

– Да. Широкая публика не в курсе, но в верхах знают. Это больше не имеет значения. У него слишком много власти, чтобы кого-нибудь беспокоил его возраст. Он делал невероятные вещи, Эндер.

– Я заметил, что договор, который все подписали год назад, носит его имя. Договор Локи.

– Это был прорыв. Питер предложил свою идею через друзей-политиков, и Демосфен поддержал его. Этого-то он и ждал – возможности соединить влияние Демосфена на толпу и власть Локи над умами интеллигенции, чтобы сделать что-нибудь стоящее. Он предотвратил жестокую войну, которая могла тянуться десятилетиями.

– Он хочет стать государственным деятелем?

– Думаю, да. Однажды в припадке цинизма – они нередки – Питер сознался, что, позволь он Лиге развалиться, мир пришлось бы покорять по кусочкам. А пока существует Гегемония, он может добиться этого одним махом.