Игра Эндера. Голос тех, кого нет - [30]

«Я мог вытащить пистолет, — думал Эндер, глядя, как солдаты противника улетают от ворот. — Я мог вытащить пистолет и подстрелить одного — тогда Кондоры не смогли бы выполнить ритуал. Я мог свести игру вничью. Без этих четверых по углам и пятого, чтобы пролететь в дверь, Кондоры не смогли бы одержать победу. Бонзо, ты, задница, я мог спасти тебя от поражения и даже превратить его в победу. Они торчали там, все пятеро, прекрасные мишени. Я перестрелял бы их всех, прежде чем они успели бы сообразить, откуда ведется огонь. Я хорошо стреляю. Я мог бы».

Но приказ есть приказ, и Эндер обещал подчиняться. Некоторое удовлетворение доставила ему минута, когда при подсчете очков обнаружилось, что у армии Саламандр вовсе не сорок один убитый, а сорок и один легкораненый. Бонзо не мог понять, в чем дело, пока не справился по книге майора Андерсона и не выяснил, кто раненый. «Я был всего лишь задет, Бонзо, — думал Эндер. — Я еще мог стрелять».

Он ждал, что Бонзо подойдет к нему и скажет: «В следующий раз при таком раскладе можешь стрелять».

Но Бонзо вообще ничего не сказал ему до следующего утра, до завтрака. Конечно, он завтракал в командирской столовой, но Эндер был уверен, что странный счет последней игры вызовет там столько же шума, сколько в солдатской. Обычно, когда игра не кончалась ничьей, проигравшая армия теряла весь свой личный состав убитыми — полностью замороженными — или тяжелоранеными, если не окончательно замерзшие солдаты не могли стрелять или как-то еще наносить урон противнику. Армия Саламандр оказалась единственной из проигравших, в чьем составе оставался один легкораненый.

Эндер не пытался ничего объяснить, но другие солдаты армии Саламандр немедленно разболтали, в чем дело. И когда ребята спрашивали его, почему он не нарушил приказ и не открыл огонь, он спокойно отвечал:

— Я всегда исполняю приказы.

После завтрака Бонзо подозвал его.

— Мой прежний приказ остается в силе, — сказал он. — Не забывай об этом.

«Это дорого обойдется тебе, дурак. Возможно, я плохой солдат, но и самый плохой солдат иногда бывает полезен, а ты не хочешь даже попробовать».

Эндер ничего не ответил.

Одним из любопытных побочных эффектов этого сражения было то, что Эндер оказался на первом месте в таблице личного зачета солдат. Он не выстрелил ни разу, а потому ни разу не промахнулся. Врагам не удалось ни убить, ни покалечить его — и с этой стороны к Эндеру трудно было придраться. Такого результата больше не было ни у кого. Многие ребята смеялись, многие злились, но Эндер стал лидером в личном зачете.

Он продолжал сидеть на армейских тренировках и напряженно работал на своих собственных — с Петрой утром и с друзьями вечером. К ним присоединялось все больше новичков, тех, кто убеждался в эффективности тренировок. Но Эндер и Алаи держались на шаг впереди остальных. Отчасти потому, что Алаи все время изобретал что-нибудь новенькое, и Эндеру приходилось придумывать разные тактические подходы, чтобы обыгрывать все эти трюки. Отчасти из-за того, что они все еще делали глупые ошибки, и эти ошибки наводили их на мысли, которые показались бы полной ересью уважающему себя тренированному солдату. Многое оказывалось совершенно бесполезным. Но придумывать было весело, воплощать — еще веселее, а сколько было удовольствия, когда что-нибудь срабатывало! Вечер был лучшим временем дня.

В следующих двух сражениях Саламандры легко победили. Эндер заходил в боевую комнату через пять минут после начала и всякий раз оставался невредимым: у отбивавшегося противника были занятия посерьезнее. Эндер начал понимать, что разгромившая их армия Кондоров принадлежала к числу лучших команд школы. Да и армия Саламандр, несмотря на то что Бонзо оказался плохим стратегом, была не из худших. Игра за игрой они набирали рейтинг, оспаривая четвертое место в турнирной таблице.

Эндеру исполнилось семь лет. В Боевой школе не часто вспоминают про месяцы и недели, но Эндер научился вызывать дату на экран своего компьютера, а потому не пропустил день рождения. Школа тоже не пропустила его — с Эндера сняли мерку и справили ему новый комбинезон цветов его армии и костюм для боевой комнаты. Он вернулся в спальню в новой одежде, такой свободной, что у мальчика появилось странное ощущение, будто на нем болтается кожа.

Он хотел задержаться у койки Петры и рассказать ей о своем доме, о том, как семья отмечала дни рождения, просто сказать, что сегодня ему исполнилось семь лет, и пусть она пожелает ему счастья. Но никто не говорил о днях рождения. Это занятие для детей. И для тех, кто живет на Земле. Пироги и глупые обычаи. Валентина испекла ему пирог на шестой день рождения, рассыпчатый и отвратительный на вкус. Уже давно никто не умел готовить. Пирог был одной из безумных выходок Валентины. Все дразнили ее, но Эндер сохранил в своем столе кусок пирога. И когда они сняли монитор и забрали Эндера с собой, его грела мысль, что пирог все еще лежит там — маленькая горстка маслянистой желтой пыли. Никто не говорил о доме — для солдат жизнь начиналась с Боевой школы. Никто не получал и не писал никаких писем. И все притворялись, что им это безразлично.