Игра - [17]

Серафина улыбнулась. Проблемной.

– Пенни, пожалуйста, поверьте: я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь Серафине, – голос доктора Блум звучал авторитетно. Серафина мысленно взяла себе на заметку научиться говорить таким же тоном.

– Но что она говорит? О чем думает? Из нее же слова не вытянешь, – ответила ее мать.

– Увы, мне нельзя разглашать сказанное во время сеансов. Серафина должна знать, что может доверять мне.

– Но я же ее мать, мне можно, – голос стал взвинченным. Серафина поняла, что слезы неминуемы.

– Для того чтобы действительно оказать помощь вашей дочери, чего вы наверняка хотите от меня, мне надо, чтобы она знала: мне можно рассказать что угодно и я не передам это ни одной живой душе.

Серафина заподозрила, что доктору Блум известно, что она подслушивает, и этот разговор предназначен в первую очередь для ее ушей.

Блум продолжала:

– А обычно Серафина разговаривает с вами? – Молчание. – Значит, ее замкнутость – обычное явление? Вот в этом и постарайтесь найти утешение. Меня гораздо сильнее встревожило бы поведение вашей дочери, несвойственное ей.

Через несколько минут доктор Блум открыла дверь и вошла в комнату, где проходили консультации. Она села на свое место, положила ногу на ногу и открыла на коленях записную книжку.

Серафина сидела так же, как во время предыдущих встреч: спина прямая, ступни и колени вместе, руки на коленях. Она не знала, что означает новая поза доктора, поэтому сомневалась в том, что ее стоит отзеркалить.

– Доброе утро, доктор Блум, – мило улыбнулась Серафина. – Как дела?

– Спасибо, у меня все хорошо. А у тебя?

– Сегодня узнала результаты пробной работы по математике на аттестат. Получила высший балл.

– Поздравляю. Ты наверняка рада.

Серафина и вправду радовалась, точнее, была в восторге.

– А что насчет расследования? – продолжала доктор Блум.

– Ничего. Все еще ждут, когда Дундук очнется и расскажет свою версию событий. – Серафина заметила, как доктор Блум вопросительно приподняла брови. – Мы зовем смотрителя Дундук Даррен… потому что он правда такой.

– Дундук Даррен. Кто это придумал?

– Мы.

– Ты и твои подруги?

Серафина кивнула.

– Расскажи мне о них.

– Они… обычные.

– Обычные хорошие или обычные плохие?

А разве так говорят – «обычные хорошие»?

– Просто обычные.

– Милые?

– Ага.

А что такого?

– Клодия в вашей компании?

Стерва.

– Да.

– Ты близка с Клодией?

– Мы общаемся в школе.

– А вне школы?

– Немного, но мне нравится заниматься своими делами. А Клодии и Руби лишь бы устраивать пижамные вечеринки и делать друг другу макияж. Занудство.

– А чем нравится заниматься тебе?

– Развлекаться.

– Как?

Серафина пожала плечами:

– Делать что-нибудь. Пробовать. Изучать.

– Как бы ты сравнила себя с подругами? Допустим, по десятибалльной шкале, где десять баллов – высшая оценка. Сколько бы ты дала себе?

Десять.

– Пожалуй, семь или восемь.

– А твоим подругам?

– Три.

Кроме стервы – ей минус три.

– А почему у тебя балл выше?

– Ну, я определенно умнее… у меня лучше отметки… и, по-моему, я симпатичнее. К примеру, мне незачем краситься. Да еще они вечно стонут, рыдают и хихикают над разными глупостями. И почти все время несут чушь.

– А ты нет?

Серафина покачала головой:

– Не вижу смысла.

– Ты чувствуешь себя другой, Серафина?

– Другой?

– Не такой, как твои подруги и родные. У тебя никогда не возникало ощущения, что ты понимаешь мир и его устройство лучше, чем те, кто тебя окружает?

Впервые с того момента, как Серафина вошла сюда, ей стало неуютно. Неужели она допустила ошибку? И другие люди не считают себя лучше своих подруг? Может, надо было дать им тоже семь или восемь баллов? Она молчала.

– Тема моей диссертации – молодежь, такие подростки, как ты, которых можно назвать выдающимися во многих отношениях. Я имею в виду, выдающимися в обоих смыслах слова: их отличает превосходство способностей и свойств, но вместе с тем они стоят особняком от всех, словно ветвь эволюции, которая отклонилась в собственном направлении.

Серафина уже довольно давно догадывалась о своем превосходстве над подругами. К примеру, она знала, как легко заставить кого-либо сделать то, что тебе хочется, если повести себя правильно. Но ее одноклассницы, похоже, этого не понимали. Возможно, врач права и все дело в том, что они действительно не такие умные, как она.

Взгляд светло-карих глаз доктора Блум стал внимательным, словно она читала мысли прямо из головы Серафины.

– Ты часто замечаешь, что у тебя не возникает никаких эмоций, Серафина?

Не сумев понять, с подвохом этот вопрос или нет, Серафина молчала.

Блум сложила ладони вместе, будто молилась.

– Мне по опыту известно, что это чрезвычайно сильная черта характера. Людей с такими свойствами ищут, к примеру, на должность авиадиспетчеров, чтобы они сохраняли спокойствие в критических ситуациях. Ты могла бы сказать про себя, что и ты такая?

Серафине понравилась мысль о спокойствии в условиях кризиса.

– Пожалуй, да.

– Если не считать недавнего инцидента с мистером Шоу, когда что-либо в последний раз по-настоящему волновало тебя?

Она никак не могла придумать пример.

– Не знаю. Я вообще не плачу. Меня хотели отстранить от школьных экскурсий по искусству, и я разозлилась, но мама поговорила с ними и все уладила.