— Вы были правы насчет Сент-Луиса.
Роу кивнул.
— Из-за тремплеров?
Роу снова кивнул.
— Итак, что принесет следующий раунд?
— Очень многое и совсем скоро.
— А именно?
— В шахматах есть термин. Эндшпиль. Мы, Девять, подошли к эндшпилю.
— Эндшпиль. Раньше вы говорили, что Девять будут играть вечно… как это там… задолго до начала времен и куда позже конца.
— Совершенно верно. Мы играем в Игру. Теперь одна партия завершается и затевается другая.
— Но что будет с нами?
Улыбка Роу показалась доктору почти сожалеющей.
— Скоро все будет кончено.
— Что именно?
— Я же сказал. Все.
— Вздор!
— Возможно, для вас.
Голубой спортивный костюм и руки Роу вдруг посерели, словно дым, потом стали прозрачными, до того, что сквозь них просвечивало кресло. Осталось только его лицо. Оно заколебалось, подернулось рябью, и когда Ивинс снова открыл глаза, в кресле никого не было. И освещение в комнате казалось неестественным, а тени — слишком резкими. Воздух был насыщен электричеством. Ивинс повернулся к окну. Солнце тоже изменило цвет, став из желтого зловеще бело-голубым. Небеса разверзлись и оттуда донесся оглушительный рев.
Что-то черное пролетело мимо окна, рухнув на землю. Только по мелькнувшему опаленному крылу Ивинс догадался, что это мертвая птица.
Но тут окно растаяло.
Эндшпиль…
Перевела Татьяна ПЕРЦЕВА
