Игорь Саввович - [61]

Отец бурно обрадовался Игорю. Он живенько поднялся из-за стола, высокий, широкий, красиво седеющий, пошел навстречу. Вкусно похрустывал халат, сияло доброй улыбкой большое, мясистое, породистое лицо. Крупные белые руки ласково легли на плечи Игоря. Отец внешне был таким, какими бывают люди, которым судьба даровала все качества с излишком: рост, голову, глаза, руки, ноги. Отец был также с избытком добр, весел, здоров, оптимистичен, спокоен, выдержан, умен. А в своем кабинете, не занятый операциями, отец, как всегда, был ребячливым, легкомысленным человеком. Он свое ректорство считал обузой и ошибкой.

– Поздравь меня! – сказал отец, похлопывая Игоря по спине и усаживая на диван. – Ты от эфтого февральского снега приплясываешь, как жеребеночек, а мне сичас звонят: «Скорая помощь забита!» Бабушки падают, дедушки подсклизываются, главный инженер горэнерго в машине перевернулись и – проникающее в грудную! Через полчасика начнется веселая жизнь!

Отец потирал руки, подмигивал, болтал, как говорили в доме, «несусветицу», и все это значило, что он готовился оперировать главного инженера, который «перевернулись», и что операция сложная. Рука, лежащая на плече Игоря, была теплой, глядел отец так ласково и нежно, словно давно не видел сына, и Игорь почувствовал новый прилив счастья. Хорошо было сидеть рядом с большим, веселым, любящим человеком.

– Бегу к маме! – солидно сказал Игорь. – Вечно забывает свои книги. Ты сегодня придешь поздно?

Отец торжественно провозгласил:

– К хоккею вернусь, даже если город возьмет в осаду татарская орда…

Кабинет заведующей кафедрой Елены Платоновны Гольцовой оказался запертым, пришлось возвращаться к «преподавательской», за дверями которой стоял шум, хохот, слышались перекликающиеся голоса. Игорь открыл двери, не надеясь услышать ответ, все-таки громко спросил:

– Разрешите?

Ему никто не ответил. Десять-двенадцать человек в белых халатах сгрудились вокруг чего-то, Игорю невидимого, размахивая руками, смеялись и говорили; только дойдя до середины комнаты, Игорь понял, что в центре круга – мать. Она не замечала сына до тех пор, пока кто-то из окружения, кажется, доцент Крылов, не воскликнул:

– Елена Платоновна, к вам гости!

Кружок белых халатов раздвинулся, шум чуточку стих, и Игорь увидел мать. Цветущая, молодая, веселая, самая красивая, как говорили, женщина в городе, она действительно была такой красивой, что сыну ее Игорю хотелось зажмуриться. Мать торопливо поднялась, сделала несколько шагов навстречу Игорю, не удержавшись, воскликнула:

– Какой ты у меня сегодня счастливый и веселый!

Мать Игоря была человеком сдержанным, умела владеть собой в любой обстановке, но, видимо, Игорь сегодня выглядел так, что и она не удержалась, дала волю эмоциям.

– Вот это снег! – оживленно продолжала мать. – Как ты пробрался? У нас аудитории печально пусты. Трамваи, троллейбусы – все остановилось! Какой снег, какой снег!

Словно по заказу Игорю сегодня встречались только веселые люди. Профессор Елена Платоновна Гольцова не сказала ничего смешного, речь шла только о необычном снеге, но «преподавательская» опять зашумела, наполнилась радостными голосами и беспричинным смехом. Откидывая назад голову и показывая нежную шею, смеялась Лиана Ивановна Кожемяко, доцент кафедры анатомии, как всегда, одними глазами смеялся Вадим Леонтьевич Ремизов, доцент, преподающий химию, клокотал смех в горле Семена Михайловича Табачникова, профессора, доктора наук.

Мать стояла вплотную к Игорю, рослая, она была только на три-четыре сантиметра ниже сына, они чуточку все же походили друг на друга, и чувствовалось, что людям приятно смотреть на них со стороны. Гольцовы, сами Гольцовы – красивые, умные, талантливые люди!

– Вот твоя книга!

Игорь протянул матери аккуратный газетный сверток, мать поблагодарила кивком головы, на секунду прижалась локтем к руке Игоря. Это стоило в миллион раз больше, чем привычный поцелуй в щеку перед сном. Прикосновение локтем значило: «Я горжусь тобой, сын, я люблю тебя, сын!»

– Я пошел, – сказал Игорь. – До свидания!

Он уже был в коридоре, а за дверями все еще слышались голоса обрадованных его приходом людей. В большие окна коридора проникал необычный свет, такой же прозрачный и зеленоватый, как выпавший снег, и казалось, что и здесь пахнет весной. Игорь осторожно пошел по свеженатертому паркету… Через шесть-семь месяцев он здесь будет учиться. В этом актовом зале доцент Вадим Леонтьевич Ремизов будет читать курс химии, случайно встречаясь взглядом с Игорем, станет делать вид, что не знает его, а профессор Семен Михайлович Табачников на лекциях будет время от времени менять очки – три футляра с очками всегда лежали в карманах его заношенного до неприличия пиджака. Анатом Лиана Ивановна будет каждый день являться в новой кофточке; первокурсникам, не знающим ее, будет странно, что тонкая, изящная, как бы воздушная Лиана Ивановна занимается препарированием трупов.

На просторной лестничной площадке было тихо, валялись на полу окурки, зло пахло крепкими дешевыми сигаретами. На табличке «Место для курения» была исправлена одна буква, и читалось «Место для дурения»; скамейка была испещрена надписями. Одна утверждала: «Все кончается задним проходом!» Игорь улыбнулся, побежал вниз, к тете Вере, которая, завидев Игоря, уже держала в руках его спортивную куртку. Он вежливо отстранил ее руки, хотел одеться сам, но старуха рассердилась: