Игорь Саввович - [10]

– Водолазом? Почему?

– Вот этого я вам не скажу, Сергей Сергеевич… Когда-нибудь сами догадаетесь. А меня они иногда называют «милым другом». – Он развел руками, с большой охотой объяснил: – Как же! Женат на дочери самого Карцева.

Валентинов рассердился:

– Безобразие и хамство! Вы женились на Светлане Ивановне, когда Карцев еще сидел в своем глухом районе… И вы не сделали отбивную из этих молодчиков?

Игорь Саввович доброжелательно улыбнулся.

– Опасно, Сергей Сергеевич! Еще могут подумать, что я принимаю всерьез «милого друга». Кроме того прогрессисты остаются моими друзьями, добрыми и честными ребятами… А хотите знать, как прозвали управляющего Николаева? Его зовут «коммутатором».

– Что? – Валентинов поперхнулся. – Слушайте, Игорь Саввович, да ведь это… Это прекрасно!

– Я же говорил – это умные и тонкие парни!

Игорь Саввович шутил и паясничал потому, что чувствовал себя старым, печальным и усталым человеком, перед которым шестидесятилетний главный инженер казался юношей. Вместе с тем Игорь Саввович точно знал, что в эти минуты его лицо спокойно, губы приподняты в иронической улыбке, глаза лишь немного тускловаты. Это ему было известно по зеркалам, перед которыми, почувствовав непонятную болезнь, Игорь Саввович иногда минут по десять занимался сличением того, что отражало зеркало и что ощущалось внутри.

– Так называемые прогрессисты – это единственные люди в тресте, которые не кричат громко, что я, даже будучи «милым другом», хочу и стремлюсь стать вашим преемником, – проговорил Игорь Саввович, тщательно пережевывая каждое слово. – Они правы, Сергей Сергеевич! – Он раскованно и щедро улыбнулся. – Что вы меня не понимаете – это плохо. А вот то, что я сам себя не понимаю, – это трагикомедия!.. Что будет, Сергей Сергеевич, если я попрошу у… – Он чуть было не сказал «у бабушки», – если я попрошу у Надежды Георгиевны еще чашечку кофе?

– Мама! – по-ребячьи звонко заорал главный инженер Валентинов. – Мама! Мамочка! Игорь Саввович хочет еще кофе.

Скворец немедленно ожил – засвистел так громко, что Игорь Саввович задохнулся. Сердце сжалось, он почувствовал, как побледнели, а потом покраснели щеки… Болен, здорово болен был Игорь Саввович Гольцов, если воспоминание о другом домашнем скворце волновало его до дрожи в коленях!

Врачи

Больница, которую еще называли обкомовской, находилась в самом центре города, на широкой и шумной улице, но была с фасада надежно укрыта густыми тополями, и неискушенный человек больницу без посторонней помощи сразу и не нашел бы.

Если сама больница с улицы была упакована в тополя, то внутри ее существовало еще более тайное, прямо-таки криминальное место. На втором этаже в углу висела самая маленькая в больнице табличка «Функциональная неврология». Очень странный кабинет. Если возле всех других кабинетов старинные красные кресла для ожидания стояли у дверей, то есть открыто и даже демонстративно открыто, то возле углового кабинета кресел не было – они укромно прятались в закутке. Все это объяснялось тем, что в обычной больнице нужный Игорю Саввовичу кабинет назывался бы коротко «Психиатр», а вот в обкомовской такого названия принять не могли. Дело в том, что даже в век научно-технической революции, когда все человечество переживало стрессы и дистрессы, когда число психических заболеваний по всему миру грозно увеличилось, пациенты этой больницы к врачу-психиатру обращаться не хотели.

Замена таблички «Психиатр» на табличку «Функциональная неврология» несколько помогла, но в корне вопроса не решила, и пришлось Игорю Саввовичу с осторожностью пробираться к врачу-психиатру, сидящему в кабинете с опасной табличкой.

Двенадцать дней назад тайно от жены и всего прочего мира, по совету матери, с которой он долго и осторожно, всемерно смягчая положение, говорил по телефону о своей непонятной болезни, Игорь Саввович пришел в опасный для карьеры кабинет. Его приняла молодая женщина – незамужняя, как понял по ее глазам Игорь Саввович. Она минут сорок беседовала с ним, удивлялась и многозначительно хмурилась и, наконец, сказав глубокомысленно: «Трудный случай!», назначила консультацию у профессора Баяндурова, принимающего пациентов в их больнице дважды в месяц. Фамилия Баяндурова у Игоря Саввовича была, как говорят, на слуху, мать и отчим несколько лет старались переманить Баяндурова в свой Черногорский медицинский институт, часто упоминали его фамилию с добавлением превосходных степеней. А в разговоре по телефону мать сказала: «Повидайся непременно с Гасаном Гасановичем Баяндуровым».

Совершенно пусто было в больнице, вообще никого, естественно, не было возле опасного кабинета, и над дверью горел разрешающий зеленый глаз. Постояв секунду-другую возле двери, Игорь Саввович постучал костяшками пальцев, увидев, что зеленая лампочка потухла, а красная зажглась, твердо вошел в кабинет, просторный и светлый. Профессор Баяндуров – только профессором мог быть человек в татарской тюбетейке на бритой голове – стоял к дверям спиной, что-то высматривал через окно, а молодая «психиаторша» сидела с озабоченным лицом. Поздоровавшись с Игорем Саввовичем, она робко пискнула: