Иешуа, сын человеческий - [46]
Сказал же совершенно иное.
— Менять привычное на неведомое не стоит поспешно. Утром вы скажете свое слово.
Воля же Иисуса сосредоточена на одном:
«Вы пойдете со мной! Обязательно! Первые из двенадцати!»
Однако волю, Иисус подкрепил еще и весомым аргументом, как бы брошенным невзначай. Уже под самый конец трапезы. Когда хмельные головы каждое слово воспринимают за великое откровение.
— Я — сын Давида. Сын Авраама. От Авраама до Давида — четырнадцать родов; от Давида до переселения в Вавилон — четырнадцать родов; от переселения в Вавилон до моего рождения — четырнадцать родов.
Все. Этого вполне достаточно, чтобы заработала заманчивая мысль о том, что он, Иисус из Назарета, благословлен Господом на царский престол и первосвященство в Израиле. Ради этого наделил его Господь даром пророчества, даром творить чудеса. Как в свое время Моисея.
Утром братья готовы были идти с Иисусом. Навьючили они ослика припасами и всем необходимым в пути. Иисус же, ухмыльнувшись, повелел:
— Оставьте все. Кроме посохов в руке своей. Птицы Божьи не сеют, не жнут, а сыты заботой Господа. Чем же вы хуже их.
Странно слышать подобное, но коль скоро определился в ученики, то слушай своего учителя с верой в его слово.
Пошли они, берегом моря, наслаждаясь утренней прохладой и ведя беседы вольные. Берег пустынен. Только в море видны лодки рыбаков-тружеников.
День разгорался. Солнце начало припекать, но что им, привыкшим к его палящим лучам, полуденная жара — идут себе и идут, продолжая беседы. Впрочем, о крове, чтобы потрапезничать в прохладной тени, Иисус уже начал подумывать.
Вот, наконец, впереди большой навес, чуток отступивший от берега на взгорок. Под ним — пара перевернутых лодок и сети на вешалах. Трое рыбаков чинят их. Чем ближе подходят к навесу путники, тем проворней мелькают руки чинивших сети.
— Мир труду вашему, — приветствовал Иисус рыбаков.
— Мир вам, путники. Мы ждали тебя, Иисус из Назарета, но, как видишь, не успели починить сеть.
Пошла, стало быть, молва по берегу Галилейского моря о сотворенном чуде; появились первые, кто поверил в него. Начальный шажок сделан. Очень малый, но обнадеживающий.
Когда обменялись традиционными приветствиями и познакомились (а чинили сеть, готовясь выпросить у Иисуса чуда, Зеведей с сыновьями Иаковом и Иоанном), Иисус сказал Иакову с Иоанном, удивив их:
— Оставьте сети свои, оставьте отца своего, оставьте кров свой; возьмите в руки свои посохи и следуйте за мной. Вы получите во сто крат больше того, что имеете и на что надеетесь.
Рухнула надежда на сказочный улов, но всплыло заманчивое завтра. Настолько заманчивое, что трудно от него отказаться. Братья согласились без особых колебаний, а отец их на радостях пригласил путников в дом свой омыть им ноги, попотчевать обильными яствами и выдержанным вином.
Слух о появлении на берегах Галилейского моря проповедника достиг Капернаума прежде прибытия туда Иисуса. Народ, в большинстве своем, отнесся к этой вести безразлично: мало ли странствует проповедников. И даже чудо со сказочным уловом не удивило людей, принявших это за очередную выдумку какого-нибудь самозванца. Иначе рассуждали саддукеи. Они собрались в синагоге, пригласив туда же фарисеев для объединения усилий.
— Не новый ли это Иоанн Креститель?
— А если пришествие Илии? Тогда еще не лучше.
Они не желали никаких изменений в жизни города и его окрестностей, поэтому, посоветовавшись, наметили осрамить раз и навсегда проповедника, которого еще нет, но о котором уже идет в городе молва.
— Поднимем на смех, испытав его на непреодолимом.
— Лучше изгнать его из города или побить камнями еще за стенами.
— Лучше, конечно, не пускать его в город. Остановив перед воротами, осрамить. А потом, вполне возможно, побить камнями.
Еще за день пути до Капернаума Иисус почувствовал в душе непокой и сразу же догадался: впереди его ждет испытание. Он начал внутренне готовиться к нему, хотя точно не знал, с каким препятствием он встретится. Он просто сосредотачивал свою волю.
Понял он все на подходе к южным городским воротам. Чуть отдалившись от них, стояли священники-саддукеи и нарядно одетые фарисеи, словно собравшиеся на праздничные моления с обильным жертвоприношением. За их спинами — толпа сторонников их, числом до полусотни. С явными ухмылками на устах.
Иисус не убавил шагу и не прибавил его. Шел, как шел, хотя почувствовал, что четверка позванных с собой рыбаков начала отставать. Только верная пара слуг продолжала шагать с Иисусом нога в ногу.
«Запретят вход в город? Но какую объявят причину? Нет, иное замыслено. Сейчас все выяснится».
И в самом деле, перед Иисусом, словно из-под земли вырос прокаженный.
— Исцели словом Господа, если тебе дано такое.
Вроде бы просьба искренняя, но в ней — нотки насмешки. Да и мысли прокаженного Иисус прочитал. Спросил серьезно:
— Веруешь ли в меня, Сына Человеческого?
Рот разинул прокаженный: никак не ожидал он подобного вопроса, а ему никто не подсказал. Впрочем, смутились и фарисеи, и саддукеи. Не по их задумке пошло. Не отмахнулся проповедник от прокаженного, не сказал ему грубо: «Пойди прочь!»
Иисус тем временем продолжал:
Со времен царствования Ивана Грозного защищали рубежи России семьи Богусловских и Левонтьевых, но Октябрьская революция сделала представителей старых пограничных родов врагами. Братья Богусловские продолжают выполнять свой долг, невзирая на то, кто руководит страной: Михаил служит в Москве, Иннокентий бьется с басмачами в Туркестане. Левонтьевы же выбирают иной путь: Дмитрий стремится попасть к атаману Семенову, а Андрей возглавляет казачью банду, терроризирующую Семиречье… Роман признанного мастера отечественной остросюжетной прозы.
Второй том посвящен сложной службе пограничников послевоенного времени вплоть до событий в Таджикистане и на Северном Кавказе.
Самая короткая ночь июня 1941-го изломала жизнь старшего лейтенанта Андрея Барканова и его коллег-пограничников. Смертельно опасные схватки с фашистскими ордами, окружающими советских бойцов со всех сторон, гибель боевых друзей… И ещё – постоянно грызущая тревога о жене и детях, оставшихся в небольшом латвийском посёлке, давно уже захваченном гитлеровцами… А ветерану Великой Отечественной Илье Петровичу опасности грозят и в мирной жизни. Казалось бы, выхода нет, но на помощь бывшему фронтовому разведчику приходят те, ради кого он был готов отдать жизнь в грозные военные годы.
Тяжела служба на Дальнем Севере, где климат может измениться в любую минуту, а опасность поджидает за каждым углом. А тут ещё летят над приграничной зоной загадочные шары-разведчики… Но капитан Полосухин, старший лейтенант Боканов, капитан третьего ранга Конохов и их боевые друзья делают всё, чтобы исполнить присягу на верность Отечеству, данную ими однажды.
Известный историк Н.М. Карамзин оставил потомкам такое свидетельство: «Знатный род князей Воротынских, потомков святого Михаила Черниговского, уже давно пресекся в России, имя князя Михаила Воротынского сделалось достоянием и славою нашей истории».Роман Геннадия Ананьева воскрешает имя достойного человека, князя, народного героя.
Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война нашли свое отражение в новом романе Геннадия Ананьева, полковника, члена Союза писателей СССР. В центре внимания автора — судьбы двух семей потомственных пограничников. Перед читателем проходит целая вереница колоритных характеров и конфликтных ситуаций.Книга рассчитана на массового читателя.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.