Иерусалимский покер - [135]
Мунк улыбнулся и кивнул. Каир кивнул и нахмурился.
Что ж, тогда время настало, сказал Джо. Что ж, сей миг подкрался к нам незаметно, просто подкрался из ночной тьмы — кто же будет за ним наблюдать в последний день года. Ну, очень жаль вас разочаровывать, но вам не стоило этого делать, не стоило заходить и вполовину так далеко. Вот. Только посмотрите на мой расклад.
Джо перевернул свои карты. Четыре валета и дама. Он слегка потыкал в каждую карту указательным пальцем.
Нравится? Разве это не подарок судьбы? Небо наконец сжалилось над ирландцем, которого окружили враги? Я так думаю. Только посмотрите на эту группу царственных особ. Принц унаследовал корону, а дама — это королева, она облегчит переходный период и даст нам знать, что в королевском дворце все хорошо, престолонаследник получит и власть над страной, и сокровища короны. Неплохо, скажу я вам, и я вполне готов продолжить династию. Так что, Каир, детка, побил я тебя или нет?
Каир медленно, по одной, перевернул свои карты.
Король. Дама. Король, король и еще король.
Он поднял глаза и взглянул на Джо. Тот вздохнул.
Что ж, Господь видит, не побил я тебя, даже и не начинал. Кажется, принц крови все-таки не взойдет на трон, потому что на троне все еще сидит регент. Чертов произвол, вот как это называется. Неплохо бы провернуть цареубийство, но уже поздно. И, главное, некого винить, кроме себя самого. Я должен был заподозрить, что у тебя на уме именно эта комбинация, особенно если вспомнить, как ты долгие годы толкал на базарах фараонов щепотками и понюшками. Погиб, погиб, и все дела. Король сохранил свое королевство, а принц крови должен искать себе другую корону. У короля даже дама осталась, так что о веселенькой восходящей линии тоже можно забыть. Так что, Мунк, теперь твой черед. Пора. Покажи и пасуй.
Мунк смотрел на них почти минуту. Наконец он перевернул карты и выложил их на стол.
Джо присвистнул тише некуда.
Да ты что. Кажется, Каир, в Иерусалиме действуют высшие силы. Кажется, наш Мунк позвал их на подмогу и они ему пособили. Даже особы королевской крови, пожалуй, остаются на бубях перед лицом высшего дела Мунка. Четыре туза, поверишь ли. Тузы — это уже не человеческий уровень. И даже при всем этом Мунк кладет рядом с ними даму. Чтобы они у него как-нибудь расплодились, не иначе, так что его тузы могут обернуться лебедем, быком, или зефиром, или бог знает чем — и заронить в даму семя героев будущих поколений — каким-нибудь восточно-средиземноморским способом. Это уже нам знать не дано, Каир, и вот они мы: богатства потеряны, амбиции забыты, двенадцать лет честного труда и бесчестных стремлений просто кончились, и все тут. Пора нам возвращаться на базары. Мунк забирает Иерусалим, а мы просто можем идти, куда нам вздумается.
Каир задумчиво кивнул. Джо почесал бороду.
Эй, Мунк, сказал он, не мог бы ты вынуть на минутку свои замечательные часы?
Зачем?
Да знаешь ли, на тот случай, если нам придется в спешке выяснять, какое сегодня время — быстрое, медленное или вообще не существует. Ничего особенного.
Мунк вынул свои часы.
Так вот, сказал Джо, не пришла ли пора услышать официальное заключение с вершины сейфа? Окончательное решение по поводу нашего отчаянного соперничества за этим столом? Эй там, Хадж Гарун?
Да?
Мы все вытянули свой жребий, и пора его изречь. Правое дело побеждает. Мы здесь сыграли последнюю партию. Двенадцать тягостных лет подошли к концу, и, если не сложно, вынеси окончательное решение.
Хадж Гарун поправил шлем.
С вершины сейфа, сказал он, я вижу, что тот, кто держит в руке трехслойные часы, — победитель.
Игра случая, добавил Джо. Иногда удача приходит, а иногда уходит, и, кажется, она пришла к нашему партнеру, к нашему милому Мунку. Кажется, он в ударе и забирает все. Ах, ну все равно, должен же был кто-то выиграть, в конце концов. Не так ли, Каир?
Да.
Мунк оттолкнул стул и зашагал по комнате.
Что вы там говорили насчет того, что это была наша последняя партия? Вы же это несерьезно? Или нет?
Богом клянусь, совершенно серьезно. Нет никого на свете серьезнее нас с Каиром.
Но что происходит? Не понимаю.
Что тут понимать? Это игра, и ты выиграл.
Правильно, Мунк. Вот и все.
Все равно, сказал Джо, меня пугает мысль, что можно вот так выбросить на ветер больше миллиона фунтов. Я никогда больше не увижу таких денег. Но, с другой стороны, это все началось с мошенничества, с рыб в форме чего? Просто страшно и подумать, что в Старом городе можно заниматься такими вещами, я и не отрицаю. Священник, монастырский пекарь, помогал мне по доброте душевной, одно благословение тут — другое там. Говорил, что в этом нет греха, но я же и не из первых христиан, в общем-то.
Хадж Гарун встрепенулся и посмотрел на Джо.
Что это? спросил старик. Уж не сомневаешься ли ты в себе? Не спрашиваешь ли себя, что ты вообще здесь делал?
Если честно, то да.
Но ты помогал защищать Иерусалим.
Джо пошевелился — ему было явно не по себе.
Я что-то не помню, чтобы уж очень помогал. Не могу сказать, что именно этим я и занимался.
Но это правда, я-то знаю, что помогал. Ты верил в чудо Иерусалима. У тебя была вера.
