Иерусалимский ковчег - [29]

— Бог вам судья, — сказал я ему печально, ибо знал, что уготовил он себе участь плачевную и незавидную.

«Бойся наказаний, соединенных с клятвопреступством!» — эхом звучало в моем мозгу. Кому как ни мне было знать, на что могут быть способны гуманные и просвещенные человеколюбцы-масоны. И он, мой противник, знал об этом не меньше. Потому-то сошлись мы с ним не на жизнь, а на смерть!

— Довольно! — воскликнул он. — Не для того я устроил эту комедию, чтобы выслушивать ваши проповеди! Уйдите с дороги, пока не поздно!

Механически я отметил про себя, что от проезжавшего исходил знакомый мне по комнате кособокого Ивана запах крепкого табака из магазина на Фонтанке.

— Вы мне угрожаете? — спросил я спокойно. Выдержка у меня была отменная, военная.

— Вы напрасно ввязались в это дело. Речь идет о больших деньгах и престиже, — ответил незнакомец в бурнусе. — Орден вовсе не так могущественен, как это кажется вам, — взволнованно продолжал отступник. — В игру вступили влиятельные силы, настолько влиятельные, что вы попросту будете сметены, как щепка потоком вулканической лавы.

— Опомнитесь, брат, пока это еще возможно, — вновь тщетно взывал я к этому человеку. — Вернитесь в священное лоно братства, оно не отвергнет вас. Откройте мне, что движет этими силами!

— Нет, — предатель покачал головой. — Вы ошибаетесь, дело зашло уже слишком далеко. Мы все подвластны пустому и слепому тщеславию.

— Я помогу вам, — попробовал я его переубедить. — Раскайтесь!

— Кольцов, — усмехнулся гость. — Жаль, что на вас нет рясы, а то, вы легко сошли бы за кутейника! — Он подошел ко мне чуть ближе, на каких-то полшага. — Вы обречены, Кольцов, — добавил отступник. — Коль не хотите прислушаться к голосу разума!

Но я все равно был уверен, что вряд ли хоть что-то могло быть хуже предательства.

Убийца выхватил нож молниеносно, я даже не успел расспросить его о гибели Строганова. Единственное, что мне пришло в данный момент на ум, так это напоследок прочитать «Отче наш.» Но, впрочем, я никогда не забывал о последней масонской заповеди и потому был готов к смерти всегда.

Стальное лезвие слегка скользнуло мне по горлу и оцарапало его. Тогда я вблизи почувствовал ледяное дыхание барыни по имени Смерть.

«Так вот он, дамоклов меч, который мне предсказала Мира!» — вдруг понял я.

— Что же вы медлите? — спросил я своего незваного гостя.

— Хочу, чтобы вы, Яков Андреевич, успели насладиться седьмой добродетелью Соломона! — убийца надавил на лезвие, и в этот самый момент в комнату вихрем ворвался взъерошенный и взбешенный Кинрю, очевидно взломав замок, так как смотритель предупредительно позаботился о том, чтобы запереть нас на ключ.

Преступник и опомниться не успел, потому как не ожидал такого яростного и внезапного натиска. Ему на голову обрушилась доска от дальневосточной игры вай ки, означающей микрокосм, позабытая на круглом столе японцем. Вот уж, действительно, я думаю, пред его глазами предстала вселенная с мириадами пылающих звезд. Похлеще любого фейерверка!

Но, очевидно, удар оказался не так силен, как ожидал Кинрю. Предатель выронил нож, который со звоном ударился об пол, закачался, но удержался на ногах и сознания не потерял.

— Яков Андреевич, вы целы? — бросился ко мне мой ангел-хранитель. И в ту же секунду, улучив счастливый момент, коварный незнакомец, отбив старую задвижку на раме, выскочил в открытое им окно.

— Вот черт, — выругался Кинрю и опрометью кинулся за ним следом с прыткостью дикой кошки. Я тоже последовал за моим японцем, хотя и не верил в то, что мы сможем догнать моего незваного гостя.

Разумеется, незнакомец исчез бесследно, растворился, как летнее облако в голубых небесах.

— Никогда себе не прощу! — со злостью воскликнул Кинрю. — Ведь я же воин, — бил он себя в грудь сомкнутым кулаком.

— Лепя, лепя, да и облепишься, — ответил я ему слова— ми небезызвестного князя Долгорукова.

— И как же я мог так оплошать? — причитал самурай, перемежая русский язык с японским. — Как мог не разобраться вовремя?! — продолжал он себя корить. — Он же почти у нас в руках был, а теперь… Да что там говорить! — Кинрю с досады махнул рукой.

— Как там Варвара Николаевна? — поинтересовался я, наперед предугадывая ответ.

— Вероятно, что счастлива, — устало сказал японец. — Разве вы не догадались, что она никуда не уезжала из Петербурга?

— Догадался, — сознался я.

— Какая подлость, — презрительно скривился Кинрю. — Воспользоваться моими чувствами. Для этих людей, поистине, нет ничего святого! Но как они узнали подробности?! — Недоумевая, мой золотой дракон схватился за голову.

— Это же проще простого, — ответил я. — Через горничную Миры — Катюшу. Помните о ее заботливом ухажере?

— Не может быть! — изумился японец. — Я всегда говорил, что в нашем доме прислуге позволяется слишком много! Да и Мира стала слишком болтлива!

— Думаю, что ее не в чем винить. Она же все-таки женщина! — заступился я за нее. Кинрю промолчал, кто-кто, а мой золотой дракон знал, что я к ней испытываю!

— Вероятно, теперь нас ожидает новая череда покушений, — заметил он. — Пока вы живы, я считаю, этот мерзавец не успокоится.