Иерусалим - [113]

Де Ридфор вновь поклонился:

   — Сир, Керак, быть может, ещё подчинится.

   — Он никогда не подчинится! — резко сказала Сибилла. — Керак попросту не знает, что такое уступки. Мы должны наказать его. — Она взглянула на де Ридфора, захваченная вдруг вспыхнувшей идеей. — Или же мы можем использовать его. Его, Саладина, Триполи — всех разом.

   — Сибилла, сядь, — сказал Ги, — слишком жарко.

Де Ридфор лишь выразительно изогнул брови.

Разозлившись, она отошла от мужчин на середину комнаты, затем резко, с вызовом обернулась к ним:

   — Что, для вас это слишком смело? Тогда я скажу сама. Мы можем заключить союз с Саладином против Керака.

Ги издал какой-то придушенный звук. Де Ридфор вскинул голову, и его рот сам собой приоткрылся. Она усмехнулась им, захваченным врасплох её смелостью, и напористо продолжала:

   — Сделав это, мы раз и навсегда избавимся от Керака. И обойдём Триполи — потому что, заключая соглашение с Саладином, мы должны принудить его поклясться, что он будет иметь дело только с нами, и исключить из этого союза Триполи. Так одним ударом мы станем настоящими владыками всего королевства.

   — Да ты спятила! — сказал Ги. Де Ридфор промолчал, но не сводил с Сибиллы задумчивого взгляда.

Она обратилась к нему — магистр, по крайней мере, был способен её услышать:

   — Керак не посмеет сопротивляться нам обоим. Войны не будет. Мы просто слегка его отшлёпаем, вот и всё.

   — Он христианский рыцарь, — хрипло сказал Ги и, шагнув к ней, крепко взял её за запястье. — Мы не можем нападать на христианина.

Сибилла попыталась выдернуть руку:

   — Мы совсем недавно говорили о нападении на Триполи, а он тоже христианин!

   — Только по названию, — сказал де Ридфор. — На деле он такой же неверный, как все магометанские собаки.

   — Не лезь куда не следует, Сибилла, — сказал Ги. — Это мужские дела. — Его пальцы больно впились в её запястье.

   — Если ты считаешь, мой милый, что таким способом меня можно запугать, — значит, ты плохо меня знаешь, — сквозь зубы процедила она. — Отпусти меня.

Мгновение они в упор смотрели друг на друга, затем хрупкое равновесие их совместной жизни со щелчком восстановилось — и Ги разжал пальцы.

Повернувшись спиной к Сибилле, он вновь принялся мерить шагами комнату.

   — Ты сама не знаешь, о чём говоришь!

   — Нет, знаю, и куда лучше тебя, потому что всю жизнь провела у трона.

   — Но король теперь — я!

   — Однако ты должен слушаться моих советов. Мы правим вместе, разве ты забыл? — Сибилла вновь обернулась к де Ридфору, который всегда поддерживал её. — Мой лорд, подумай над этим, мне кажется, что другого пути у нас нет.

Лицо рыцаря расплылось в медленной усмешке — словно перед Сибиллой вдруг открылась западня.

   — Моя королева, я с куда большей охотой прислушался бы к твоим словам, если бы ты уже тайно, за спиной его величества не обратилась к Саладину.

У Сибиллы перехватило дыхание. Она остолбенело смотрела на де Ридфора, не готовая к такому удару, не в силах отыскать в голове ни одной мысли. Ги рывком развернулся к ней, лицо его стремительно багровело.

   — Что? Что такое? Что он говорит? — В два прыжка он пересёк комнату, схватил Сибиллу за плечи и встряхнул. — Что ты натворила?

   — Отпусти меня! — крикнула она.

   — Сир, — сказал де Ридфор, — у неё истерика. Запри её, ради её же блага, прежде чем она причинит вред себе и другим.

У Сибиллы вырвался вопль ярости и унижения; она вырвала руку из крепкой хватки мужа и с такой силой ударила его по лицу, что ладонь у неё онемела.

   — Пусти!

Ги шатнулся и разжал руки; освободившись, Сибилла попятилась от него. Однако мужчины стояли между ней и дверью. Путь к бегству был отрезан. Она могла лишь с ненавистью смотреть на этих двоих, единых в своей победной мужской силе и тупости.

Ги выпятил челюсть:

   — Это правда? Ты сговаривалась с Саладином за моей спиной?

Сибилла не видела смысла в покаянии; она одарила жёстким взглядом де Ридфора:

   — Ты меня предал, мой лорд. Правду говорят, что предательство — вторая натура тамплиера.

Магистр усмехнулся, на сей раз показав зубы.

   — Правду говорят, что грехи мужчины угоднее Господу, чем все добродетели женщины. Моя королева, ты предала всех нас.

   — Пусть остаётся здесь, если это место ей так по душе, — сказал Ги. — Я перееду в другой дворец, в городе.

Он развернулся и вышел. Де Ридфор мгновение помедлил, наблюдая за Сибиллой; она повернулась к нему спиной. Миг спустя она услышала его удалявшиеся шаги — и скрежет ключа, повёрнутого в замке.

Немного погодя к ней прислали Алис, Жоли и нескольких служанок. Дверь на лестницу по-прежнему была заперта. От такого многолюдья в тесной комнатке стояла духота; девочка ныла и плакала, служанки злились. Сибилла сидела у окна и смотрела на крыши Иерусалима.

Трава, которая каждую зиму вырастала на крышах, теперь иссохла и выгорела добела. Сибилле смутно вспомнились слова из Библии — что-то об увядании надежд.

Теперь она понимала, что де Ридфор задумал этот ход много лет назад, с самого начала, с тех пор как она впервые заговорила на совете мужчин и он поддержал её. Всё это время он втайне готовился в один прекрасный день продать её ради собственной выгоды.