Иджим - [45]
Игорь потянулся, зевнул широко, со стоном. Поднялся. Вынес в сенки бачок с капустой, тарелку с остатками скумбрии. Не зная, чем еще занять себя, снова пошуровал в печке кочергой, кое-как всунул туда полено.
– Ну и колоту-ун! – Вернулась Марина, радостная и румяная. – Бр-р! А небо какое, видел? Все в звездах. И снег так хрустит – совсем стекло!
– Да, в городе такого неба не увидишь, – тоже приподнято, гордовато отозвался Игорь.
– В городе окна, как звезды, и фонари… Мне, в принципе, окна и фонари больше нравятся. – Позвякивая штырьком умывальника, Марина вымыла руки. – Слушай, а чай у тебя имеется?
– Сейчас вскипячу. – Игорь поставил на чугунную плиту печки чайник, когда-то блестящий, а теперь покрытый жирным сажным налетом. – Чай у меня отличный. Купил тут десять пачек «Майского», теперь кайфую. Вот сахара, извини, нет. Варенье зато…
– Я не пью сладкий.
– Фигуру держишь?
– Да.
Опять твердое, открытое «да»…
– Чаёк, чаёк… Сейчас взбодримся. – Игорь прошелся по комнатке, помахал руками. – Сыт, пьян, случай неожиданный… Фуф, и эта еще борода дурацкая. Смешно я с ней выгляжу?
– Немножко. Впрочем, – Марина улыбнулась, – достаточно романтично.
– Хе! Я всегда этим отличался, вечно изображал из себя… Помнишь, ты меня называла каким-то… как его?
– Жюльен Сорель? Нет, теперь ты скорее под Аввакума работаешь.
– Не издевайся.
– Я и не издеваюсь. Мне тут книгу подарили недавно, «Пустозерская проза». Мы Аввакума по его «Житию» в основном знаем, а там и тексты его соратников, и вообще об их жизни в Пустозерске свидетельства.
– Угу.
– И, оказывается, они сидели в разных землянках. Ночью стражники их иногда выпускали, чтоб они поговорили. И их беседы о вере в основном заканчивались драками, так что разнимать приходилось. Аввакум соратникам, оказывается, всякие гадости делал, стрельцов натравливал…
– И что? Какая-то параллель со мной?
– Да нет, просто рассказываю.
– Так-так… – Игорь сел к столу, закурил. – Знаешь, если честно, в идиотское положение я попал. И ты права, и Женька, и этот… Юрий Васильевич. Но не могу я там… и здесь тоже почти что уже… Здесь все-таки легче, но все равно… Все меня раздражает. И пишу фуфло… Нет, интересно, пока пишу, а потом просмотришь – фуфло полнейшее. Раздражение, получается, выплесну, и на большее не способен. Правильно сосед говорил. Все так и есть. А туда вернуться – от одной мысли тошнит. – Он замолчал, глядя на широкие плахи пола с залепленными пластилином щелями; еле слышно зашумел чайник. – Что мне там делать?… То ли я придурок такой, то ли, действительно, мир сумасшедший.
– Но все ведь как-то живут.
– Я не все.
– Да, ты у нас особенный, прямо сил нет!
Игорь поднял глаза, наткнулся на готовое стать злым лицо Марины, ответил с вызовом:
– Особенный. У меня нет иммунитета, чтоб в вашем мире жить. Почему я радио даже не могу слушать? Включаю новости, а там голос ведущей. И такой бодрый, энергичный, дикция, и чешет про взрывы, про Чечню, про наводнения. Будто радостное сообщает что-то. Что, думаешь, это честно? Их надрессируют, а мы слушаем… И так в любой мелочи.
– Ладно, Игорь, давай не будем. Все равно ничего не докажем друг другу. Давай лучше спать.
– А чай?
– Расхотелось. Завтра вставать рано. Вот морса попью…
– Почему рано вставать?
– Домой поеду.
– Я понял, что ты вроде как побыть собиралась…
– А зачем? Посмотрела вот, что еще…
– Ну да… Как хочешь… – Игорь убрал чемодан с кровати, поставил на табуретку. – Белье, извини, несвежее, чистого нет. Жду потепления, тогда постираю, помоюсь.
– А можно не раздеваться? Так, пуховиком накроюсь.
– Как хочешь. Но лучше под одеяло. Оно верблюжье, а изба к утру выстывает… На сколько будильник завести? Автобус обычно без пятнадцати девять приходит.
– Тогда на восемь. Пока соберусь…
– Угу… Ну, устраивайся, я пойду пока выйду…
Он погасил большой свет, оставил только тусклую лампочку в прихожей. Надел шапку, толкнул дверь.
Морозный, колючий воздух обжег ноздри и грудь, тело моментом сделалось плотным, сжалось, плечи сами собой ссутулились… Осветив спичкой термометр, Игорь разглядел, что красный столбик опустился до тридцати восьми. Под утро, значит, будет за сорок. И небо все в ярких точках. Днем пасмурно, а ночи ясные…
Хотел было заглянуть в стайку, где зимовали куры, но передумал. Зачем лишний раз пускать туда холод? Завтра будет кормить, проверит. Да должны выдержать, не впервой…
Когда вернулся, Марина уже лежала в кровати, укрывшись поверх одеяла пуховиком.
– Да-а, – Игорь передернулся от бегающих под одеждой ледяных мурашек, что сейчас, в тепле, были особенно неприятны, – ночка серьезная. Утром, вообще, думаю, прижмет… А тебе на автобус.
– Как-нибудь.
Он сел на край кровати.
– Марин…
– Да.
– Помнишь…
Она засмеялась:
– Мы с тобой прямо как старые любовники после двадцати лет разлуки.
– Так и есть почти что… М-да… Это было давно, для меня действительно – в другой жизни. – Игорь сам почувствовал, что впервые за вечер говорит искренне, искренне-душевно, и ему казалось, что это получается довольно смешно. – Я был тогда безбородым, активным первокурсничком, мне все было ново, интересно, удивительно просто. Ясно, после двух-то лет в армии… Стишки писал, в театральную студию записался… А ты была всеми любимая Мариночка-медалистка… И с чего ты на меня внимание обратила?… Помнишь, как по парку гуляли? Я, как дурак, листья подбрасывал. Хм, дворники сметали, а я хватал в охапку и подбрасывал… А потом… вот…
«Елтышевы» – семейный эпос Романа Сенчина. Страшный и абсолютно реальный мир, в который попадает семья Елтышевых, – это мир современной российской деревни. Нет, не той деревни, куда принято ездить на уик-энд из больших мегаполисов – пожарить шашлыки и попеть под караоке. А самой настоящей деревни, древней, как сама Россия: без дорог, без лекарств, без удобств и средств к существованию. Деревни, где лишний рот страшнее болезни и за вязанку дров зимой можно поплатиться жизнью. Люди очень быстро теряют человеческий облик, когда сталкиваются с необходимостью выживать.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», сборников короткой прозы и публицистики. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист «Русского Букера» и «Национального бестселлера». Главный герой нового романа «Дождь в Париже» Андрей Топкин, оказавшись в Париже, городе, который, как ему кажется, может вырвать его из полосы неудач и личных потрясений, почти не выходит из отеля и предается рефлексии, прокручивая в памяти свою жизнь. Юность в девяностые, первая любовь и вообще – всё впервые – в столице Тувы, Кызыле.
Серия «Перемены к лучшему» — это сборники реальных позитивных историй из жизни современных писателей. Забыть свою первую любовь невозможно. Была ли она счастливой или несчастной, разделенной или обреченной на непонимание, это чувство навсегда останется в сердце каждого человека, так или иначе повлияв на всю его дальнейшую жизнь. Рассказы из этого сборника совершенно разные — романтичные, грустные, смешные, откровенные… они не оставят равнодушным никого.
В новой книге Романа Сенчина две повести – «У моря» и «Русская зима». Обе почти неприкрыто автобиографичны. Герой Сенчина – всегда человек рефлексии, человек-самоанализ, будь он мужчиной или женщиной (в центре повести «Русская зима» – девушка, популярный драматург). Как добиться покоя, счастья и «правильности», живя в дисбалансе между мучительным бытом и сомневающейся душой? Проза Сенчина продолжает традицию русской классики: думать, вспоминать, беспокоиться и любить. «Повести объединяет попытка героев изменить свою жизнь, убежать от прошлого.
У Романа Сенчина репутация автора, который мастерски ставит острые социальные вопросы и обладает своим ярко выраженным стилем. Лауреат и финалист премий «Большая книга», «Русский Букер», «Национальный бестселлер», «Ясная Поляна».В новом романе «Зона затопления» жителей старинных сибирских деревень в спешном порядке переселяют в город – на этом месте будет Богучанская ГЭС. Автор не боится параллели с «Прощанием с Матерой», посвящение Валентину Распутину открывает роман. Люди «зоны» – среди них и потомственные крестьяне, и высланные в сталинские времена, обретшие здесь малую родину, – не верят, протестуют, смиряются, бунтуют.
В новом сборнике известный писатель-реалист Роман Сенчин открывается с неожиданной стороны – в книгу включены несколько сюрреалистических рассказов, герои которых путешествуют по времени, перевоплощаются в исторических личностей, проваливаются в собственные фантазии. В остальном же все привычно – Оля ждет из тюрьмы мужа Сережу и беременеет от Вити, писатель Гущин везет благотворительную помощь голодающему Донбассу, талантливый музыкант обреченно спивается, а у Зои Сергеевны из палисадника воруют елку.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.
Новая книга рассказов Романа Сенчина «Изобилие» – о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.
В книгу вошли две повести Романа Сенчина — «Минус» и «Вперед и вверх на севших батарейках». Их герой — полный тезка автора — и автопортрет, и самопародия: как настоящий реалист, он пишет о том, что хорошо знает.Действие «Минуса» происходит в небольшом сибирском городке, Роман работает монтировщиком в театре. Таскает тяжелые декорации, спит с актрисами, пьёт от тоски по вечерам… а ночью мечтает о далекой столице. Герой повести «Вперед и вверх на севших батарейках» уже живет в Москве, учится в Литинституте, успел жениться и развестись, и близок к цели — стать известным писателем.
В новой книге известного прозаика Романа Сенчина собраны три повести – одна из них, самая яркая и лиричная, написана от лица старшей дочери автора, по горячим следам событий на Болотной площади. В героях этой повести любопытный читатель без труда узнает оппозиционера Сергея Удальцова, скандального публициста Сергея Шаргунова и заглянет за кулисы повседневной жизни Сенчина – в его компьютер и даже холодильник.Героями двух других повестей стали диаметрально противоположные по духу мужчины: житель курортного городка без профессии, охваченный печоринской тоской и энтропией, и оренбургский летчик, исполненный гайдаровского героизма.В этом триптихе Сенчин фиксирует ближайшую по времени действительность, не приукрашивая и не замалчивая ничего.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», «Информация», многих сборников короткой прозы. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер». Слом, сбой в «системе жизни» случается в каждой истории, вошедшей в новую книгу Романа Сенчина. Остросоциальный роман «Елтышевы» о распаде семьи признан одним из самых важных высказываний в прозе последнего десятилетия. В повестях и рассказах цикла «Срыв» жизнь героев делится на до и после, реальность предлагает пройти испытания, которые обнажат темные стороны человеческой души и заставят взглянуть по-другому на мир и на себя.