Идущие на смерть… - [35]

Он спускался вниз по бесконечным пандусам, следующим один за другим. Поскольку пленных было легко перемещать и они не представляли большой ценности, то всех приговоренных к смерти на арене содержали в самых нижних подземных этажах, в то время как животные находились в верхних. Карпофор редко бывал в нижних этажах, и ему приходилось спрашивать дорогу у стражников, которые стояли на равных расстояниях друг от друга у горящих факелов, вставленных в стенные кронштейны. Наконец он добрался до уровня, который искал и, пройдя порядочное расстояние и сделав несколько поворотов, оказался перед дубовой дверью, за которой содержались те пленные, которые должны были сегодня принять смерть на арене.

Это были евреи, плененные после подавления одного из многих народных восстаний в Палестине. Карпофор что-то об этом слышал. Восстали три деревни в горах Масады. Почему они восстали, он не мог вспомнить. Либо они были против орлов на штандартах легионов, называя их идолами, либо они нападали на караваны, которые принадлежали самаритянам, либо что-то еще в этом духе. Во всяком случае потребовалась трехмесячная кампания, чтобы овладеть их укреплениями, и вот пленные мужчины, женщины и дети привезены в Рим, чтобы умереть на арене. Евреи всегда были беспокойным народом. Если бы не они, Колизея могло бы просто не быть. После падения Иерусалима в 72 году н. э. двенадцать тысяч пленных евреев работали на строительстве этого грандиозного здания, а потом погибли в гладиаторских боях при его открытии.

Стражники у дверей отвинтили тяжелые болты. Они пытались выведать у Карпофора информацию о шансах сторон в гладиаторских боях, которые должны были состояться сегодня в конце дня. Карпофор мало знал о гладиаторах, но тем не менее посоветовал им ставить на Нерима против Приденса и прошел в камеру. На этом этаже вентиляционные отверстия выходили не наружу, а на следующий верхний этаж, поэтому единственным источником света здесь был факел в кронштейне на стене. Узники пели гимн на своем языке. Карпофор оглядел их. Здесь в основном были женщины, дети и длиннобородые старики: ведь почти все молодые мужчины были убиты на войне. Это как нельзя лучше устраивало Карпофора.

Пленники не обращали на него внимания, и он вынужден был крикнуть, чтобы они прекратили пение. В конце концов пение прекратилось, и Карпофор спросил: «Кто-нибудь здесь говорит на латыни?». Никто не ответил. Тогда Карпофор попробовал заговорить по-гречески.

Старик ответил ему на этом языке: «Я говорю по-гречески. Но я хотел бы, чтобы вы ясно поняли, что я не саддукей и у меня нет приязни к тем людям из нашего народа, которые выучили греческий язык и переняли греческие обычаи».

«Конечно, конечно, — нетерпеливо сказал Карпофор. — У меня к вам есть предложение. Против вас выпустят необученных львов. Но они не нападут на вас, если вы точно не выполните мою инструкцию. Выслушайте меня до конца, — продолжал он, подняв руку. — Если на вас не нападут львы, то вас бросят на растерзание медведям или диким собакам, а они будут убивать гораздо медленнее, чем львы. У меня такое предложение. Здесь много детей. Пусть больные дети и дети-калеки, которым все равно не жить, пойдут на арену вместе с вами. А я использую все свое влияние на Начальника игр, чтобы остальных детей он продал в рабство. Клянусь в этом богами!»

«Я думаю, что нам лучше умереть всем вместе, — сказал раввин с достоинством. — Но я передам твое предложение».

И он обратился к пленникам. Карпофор нетерпеливо ждал результатов переговоров. Недостаток кислорода вызывал у него головокружение и тошноту. Кроме того, здесь не было туалетов, а жертвы находились в камере уже больше недели. Неудивительно, думал Карпофор, что часто узники рвутся на арену, как на свободу. Любая судьба лучше заключения здесь. Даже возможность выйти на несколько минут на свежий воздух перед нападением диких зверей представляется счастьем. Он также понял, почему эти бойни устраивались обычно в первый день игр: заключенных надо было вывести из этих камер как можно скорее, чтобы они все не перемерли.

Когда раввин передал евреям предложение Карпофора, женщины забились в истерике. Они плакали и кричали, прижимая к себе детей и раскачиваясь в экстазе горя. Многие мужчины опустились на пол, закрыли лицо руками и рыдали, не скрывая этого. Карпофор смотрел на это выражение чувств с отвращением: как римлянин, он давно научился скрывать свои переживания. Он не понимал, как старый раввин мог хоть что-нибудь разобрать в этом столпотворении. Все обращались к нему одновременно, разрывая на себе лохмотья, размахивая руками или протягивая к нему руки, как будто в мольбе о помощи. Раввин спокойно слушал эти крики, время от времени задавал вопросы и качал головой. Наконец, он повернулся к Карпофору.

«Я продолжаю по-прежнему думать, что нам лучше погибнуть всем вместе, но женщины слабы и принимают твое предложение. Что мы должны делать?»

Карпофор был готов к этому вопросу. Техника провоцирования нападения львов, которую он стал объяснять евреям, позднее применялась христианскими мучениками, как свидетельствует один из Отцов Церкви Езибей