Идущие - [58]

Шаману очень нравились его подопечные. Он находил их женщин красивыми — и не отказывал им в уме, даже мудрости, несмотря на те жёсткие правила, которым они подчинялись по отношению к вожаку и мужчинам. Эндемичные полоски на их коже, бледной, матовой, не знающей из-за вечной облачности ни солнечного загара, ни веснушек, сначала показались ему штрихами боевого раскраса. Но он не сильно ошибся: сражаться эти женщины тоже умели. Их не учили брать в руки копьё, бегать и охотиться, но в межплеменной битве они не раз и не два выхватывали оружие из рук своих павших братьев, отцов и мужей, чтобы заступить на их место и обратить мстящую ярость в победу — или погибнуть с честью.

Их женщины умели и любить. Детей, которых они не делили на своих и чужих, сестёр и братьев, друзей, супругов. Диковатые инстинкты, жесты, касания, свойственные скорее зверям, сменялись чистой человеческой нежностью и добротой. Мужчины были грубей и не так щедры на чувства — шаман глядел и посмеивался, потому что видел в этом такие же человеческие, пронзительно знакомые черты. Но мужчины защищали своё племя, обеспечивали его пропитанием, строили хижины, отгоняли волков, чтили память предков и хранили данные ими законы. О моральных аспектах некоторых, да и просто — о справедливости, в цивилизованном мире учитывающей равенство полов как перед законом, так и перед друг другом, можно было бы поспорить, однако уровень развития здешнего мира если не оправдывал, то объяснял.

Одно лишь до сих пор шло вразрез с их разумностью и изобретательностью: неприручённая фауна. Она оставалась дикой, враждебной. В лесу выли волки, шныряли разноразмерные грызуны и с топотом бродили остророгие лоси, и никто из них пока не был серьёзно приручён и одомашнен. Хотя некоторые прецеденты имелись — но это были случаи частные, исключения, ещё недостаточные для того, чтобы двигать эпохи вперёд.

Шаман восхищался их храбростью и самодостаточной силой, наивной непосредственностью, свойственной детям, почти поэтическим умением любоваться природой и внезапно проявляющейся глубиной рассуждений и выводов. Фантастическим даром, каким был их способ общения, и горячей, верной привязанностью к тем, кто дорог сердцу. И всё равно очень многого о них ещё не знал. Например, что в своём размеренно вроде текущем прогрессе они уже незаметно вскарабкались на другую ступень — туда, где располагается бесстрастный расчёт, ложь, алчность и предательство.

Первый координатор рассмеялся снова. Булькнул угрожающе накренившейся над столешницей чашкой, поймал взгляд Капитана и объяснил:

— Как умилительно он его гладил. Смотри, заберёт ведь зверюшку домой. И вы разоритесь на одном только корме, я уже молчу про наполнитель для лотка… ха-ха.

— Ян не позволит, — уверенно сказал Капитан. — Я тоже. Так что никаких лотков.

— Курт просто выдрессирует хвостатого изображать из себя чучело и по-тихому пропихнет в компании коробок с пробами.

— Тогда есть Вареник, который заревнует и выцарапает глаза. Другого кота на своей территории он не потерпит. Лучший аргумент, по-моему.

В сделанном с трансляции отрезке записи темнели серо-зелёные ели. Под грибообразным шишковатым старым дубом, на нижней ветви которого висел ржавый рельс, сидели две фигуры. Плащ из красной шкуры стекал с плеч шамана, как кровавый поток. Посланник, прижавшийся к земле щекой, что-то чертил среди хвои и песка. Пульсирующее пепельное небо над их головами тщетно обещало дожди, до которых, как Курт сказал, было ещё две недели. Мелькнула, тут же исчезнув, короткохвостая птица.

— Ложась на землю перед кем-то, они признают его превосходство. Такой громкий, явный жест. Это всё при том, что скрытой гордости у них немеряно, — координатор заметил лужицу пролитого чая и стёр её рукавом. — Даже у женщин, которые вроде бы беспрекословно слушаются мужчин и вожака. А почему? Потому что — разумные.

— То есть гордость — спутник разума? Обязательный? — усомнился второй. — Нет, я понимаю: мораль, способность анализировать, зёрна от плевел, но гордость…

— Они пока ещё слишком юный вид. Дозрели только до сознания своей исключительности перед волками и лосями. Мораль и зёрна будут потом. Потом, когда начнется столкновение религий и расовая неприязнь.

— Дурацкая мораль, — поморщился второй. — Стандартно дурацкая. Если найду за какой-нибудь дверью мир без подобного, перееду туда жить.

— Да брось, — сказал его приятель. — Что ты там делать-то будешь — в безжизненной пустыне без разумных?

Курт на экране потрепал посланника по голове. Капитан вздохнул.

— Котолюб пришибленный. Даже если они трехглазые и скорее гуманоиды, чем коты, всё равно тянет руки. Не был бы шаманом, давно бы прирезали.

— Только у них же блохи, — сказал первый координатор. — Как не брезгует?

— Двери с блохами, — Капитан посмотрел на часы. В правом нижнем углу монитора они показывали местное время. — Почему ему нужно ждать до утра?

— Так решила контактная группа, — ответил второй.

— Паршиво решила. Чужак совсем не в безопасности. Отправили бы в помощь хоть кого-нибудь. Чтобы, если не вывел, то хотя бы покараулил…

— А потом — ещё месяц ждать дверь. Тут слабая сцепка.