«Иду на красный свет!» - [125]

, когда назвал его фанатиком разума. Однако сердце этого фанатика было ласковым, страстным, полным любви к людям, как сердце Максима Горького.

1970 г.

Перевод Р. Л. Филипчиковой.

Зденек Неедлы

Умер Зденек Неедлы.

Завершилось творчество, необычайное по своей широте и богатству мыслей. Окончилась жизнь могучего древа, посвященного в тайны грозовых туч, выросшего из прошлого и устремленного в грядущее, на коре которого оставили свои следы борьба за жизнь, удары ураганов и бурь, о котором писал Верхарн:

Опилки инея, иголки льда

вонзаются в его кору глубоко,

но никогда,

ни на мгновенье

не прекращает дерево труда,

идя путем упорства и терпенья

к поре прекрасного весеннего цветенья[34].

Величие Зденека Неедлы не носило холодно ошеломляющего характера. Он был прост, полон сердечности, глубокого понимания нужд и стремлений человека. Таким он был уже с юных лет, и поэтому позже ему удалось преодолеть ограниченные рамки профессии историка и ученого и отдать свои знания на службу жизни.

Он сосредоточивал свой интерес на великих личностях нашей истории культуры и сам принадлежал к числу таких личностей. В монументальности творческого размаха и горячей человечности Неедлы, преображавших сердца и умы его поколения и поколений грядущих, проявлялись и свойства характера мастера, близкие Бедржиху Сметане, Микулашу Алешу, Божене Немцовой, Алоису Ирасеку.

О нем писали как об учителе, и он с гордостью принимал это почетное звание. Но он не держался проторенных дорог и отживших основ старого мира. Сама история была для него учительницей и зачинщицей революционных преобразований. А когда он понял, что творцом истории является народ, он везде и всюду стал это пропагандировать.

Его работы в области истории, музыковедения, литературы, монографии, философские и политические статьи, полемика и критика, его эстетика — все несет на себе следы смелой и бунтарской борьбы, цели которой всегда определялись самыми высокими требованиями народа и общества. Поэтому Зденек Неедлы неизменно стоял на передней линии борьбы, на стороне великих дел, на стороне будущего мира.

В этой основной гуманистической концепции его творчества, направленного из прошлого в грядущее, также заключается его жизненность. Те, кто будет подробно и критически анализировать наследие Зденека Неедлы, найдут в нем и то, что уже поглотила Лета, что когда-то осталось недорешенным, что было обусловлено временем и, разумеется, не лишено заблуждений и частичных ошибок. Но никогда не оскудеет глубокая борозда, проложенная Зденеком Неедлы в нашей национальной почве, из нее взошли мысли, которые останутся живыми и необходимыми для дела коммунизма.

Он был современным, но не в узком, временном значении слова, потому что он понимал свою эпоху и ее главные конфликты и потому что понимал современность в соответствии с идеологией марксизма-ленинизма, к постижению которого он шел в течение всей своей деятельности.

Его знали в нашей республике всюду. Места, где он читал лекции, он изучал по их прошлому и по живому сегодняшнему дню. Он был товарищем рабочих, которые уважали его еще с двадцатых годов, когда он примкнул к их борьбе, он был другом студентов и молодежи, к росту и развитию которой он всегда относился с пониманием. Его честолюбие заключалось в том, чтобы всегда оставаться молодым по образу мыслей, как молод был мир, на стороне которого он стоял. Ему благодарно было за расширение кругозора поколение Иржи Волькера и Витезслава Незвала.

И для грядущих поколений, которые подойдут к его трудам творчески и чутко, он навсегда останется надежным компасом, который не обманет.

1962 г.

Перевод И. С. Граковой.

Наследие Петра Илемницкого

1

Слово, которое труднее всего дается писателю, которое его преследует и ходит за ним, будто собственная тень, — это слово «правда». Но правда — не нечто окаменевшее и застывшее в неподвижности, время воздействует на нее, как и на все остальное. Когда писатели переселились в города и столицы, их начали справедливо упрекать, что они отрываются от жизни. На что они, также в соответствии с правдой, отвечали: «А там, где мы сейчас живем, — это не жизнь?»

Потом появился Стейнбек со своей неоспоримой правдой и вскричал: «Господи, я столько-то и столько-то лет живу в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско и вообще не знаю своей страны. Двадцать пять лет я не вдыхал запаха ее трав, не видел ее вод и гор, ее красок и света. А писать о том, о чем я не имею понятия, по-моему, нечто преступное».

Из этих импульсов возникла его книжка «Путешествие с Чарли в поисках Америки».

Наш писатель до сих пор не отважился сказать подобного, но высказанная Стейнбеком правда касается и нас. Ни Прага, ни Братислава, ни Брно — это еще не вся наша страна. И иногда складывается такое впечатление, что по нашей литературе это заметно.

Петр Илемницкий был последним писателем нашего поколения, для которого подобной проблемы не существовало.

Уже его книга — если не считать первого произведения, «Девяносто девять коней белых», — «Победное падение» родилась не на основе каких-то воспоминаний о пережитом в деревне, а на основе реальных наблюдений. Он всегда писал только о том, что видел вокруг себя, всегда черпал материал из окружающей его среды, которую он досконально знал. Поэтому в его книгах жила неподдельная природа, все имело свой адрес, было конкретным: пленительные кысуцкие ночи, дыхание трнавских свекловичных полей, грусть и красота деревенской жизни, боль, надежды, любовь, мечты, отчаяние и борьба за жизнь и ее будущее — все это было взято из реальности и обрело в его книгах желаемую художественную форму.