«Иду на красный свет!» - [124]

Читая Киша, никогда не испытываешь сомнений, на чьей он стороне. Он всегда по левую сторону фронта! Эгон Киш ненавидит войну — он сам пережил эту бессмысленную бойню. Он — заклятый враг фашизма: писателю ведомо его истинное лицо еще со времени гражданской войны в Испании, он был в числе первых узников гитлеровской Германии. Его призвание журналиста — огромный риск. Когда американские власти отказались выдать ему визу на въезд в Соединенные Штаты, он едет туда под вымышленным именем. Когда он спешит в Австралию на Всемирный конгресс против войны и фашизма и ему запрещают сойти с трапа корабля, он не задумываясь прыгает с палубы, с десятиметровой высоты, на прибрежную дамбу, чтобы добраться до берега. Часто он не колеблясь ставит на карту жизнь, только бы добыть правдивые сведения и донести их до читателя. Только бы написать правду, ибо правда — самое действенное оружие.

«Нет ничего более ошеломляющего, чем подлинная правда, нет ничего более экзотичного, чем окружающий нас мир, нет ничего более фантастичного, чем самые конкретные факты. И нет на свете ничего более сенсационного, чем эпоха, в которую мы живем».

Возможно, именно потому, что книги Эгона Эрвина Киша обладают способностью открывать людям глаза, избавляя их от иллюзий и ложных представлений, сотрудник одного из пражских издательств, узнав о выходе в свет очередного тома сочинений писателя, — а это было в 1968 году, — недовольно заметил: «Опять Киш? Пора бы оставить его в покое!»

Киш, этот неистовый правдолюбец, едва ли мог импонировать тем, кто восставал против правды, поднимал волну лжи и клеветы, прославляя оргии впавшего в фанатизм мещанства, которое ненавидело коммунистов и социализм, строящийся на базе учения Маркса и Ленина.

Действительно, как мог он импонировать им?

Мелкобуржуазный снобизм презрительно отвергает воспитательную роль литературы, ибо испытывает страх перед такой литературой. Однако только писатель, не изменивший правде, может создать произведение, которое остается жить и способно помочь изменить мир к лучшему. Таким был Бальзак, мастер художественного реализма. В «Человеческой комедии» Бальзака Маркс увидел «самую замечательную реалистическую историю французского „общества“»{293}, из которой в смысле экономических деталей он узнал больше, чем из книг специалистов-историков, экономистов, статистиков этого периода, вместе взятых. Точно так же Лев Николаевич Толстой сумел создать произведения, которые несут правду эпохи и которые переросли его исходные мировоззренческие идеалы, в силу чего Ленин смог назвать его зеркалом русской революции.

Эгон Эрвин Киш не был ни Толстым, ни Бальзаком, хотя в молодые годы тоже пробовал писать романы. Киш стал создателем современного репортажа. И все-таки у него есть что-то общее с Бальзаком и Толстым. Его творчеству свойственна та же способность высвечивать мир во всех его деталях и реалиях. Однако Бальзак изобразил, как писал Маркс, только Францию своей эпохи, а Толстой, по словам Ленина, только часть Европы времени Наполеона. У Эрвина Киша же читатель найдет поучительные свидетельства о жизни всех пяти континентов. И он освещает ее гораздо лучше, чем многие профессиональные экономисты и историки, вместе взятые.

Удивительно, как умел Киш отыскать необходимые сведения, в том числе и в старых книгах и архивах. В заграничных библиотеках он чувствовал себя как дома. У него самого была самая большая в мире библиотека криминальной литературы, которую разграбили немцы. И все-таки Киш всегда отдавал предпочтение тому, что лично видел и пережил. И всегда он стремился увидеть и пережить как можно больше.

«Я жался среди тех, кто, окоченев от холода, набивался до отказа в теплушки, стоял в очереди с голодающими в ожидании тарелки супа для бедных, спал в ночлежках с обездоленными, вместе с безработными рубил лед на Влтаве, в качестве помощника плотогонов плавал до Гамбурга, исполнял роли статистов в театре, с завербовавшимися люмпен-пролетариями участвовал в уборке хмеля в окрестностях Жатеца, работал подсобным рабочим на живодерне. И если на моем пути возникали препятствия, то я писал и о препятствиях — зачастую это было даже гораздо интереснее, чем сам сюжет».

Подобному раскрытию правды Эгон Киш оставался верным до последних лет своей жизни.

Эгон Эрвин Киш был известным художником, он в совершенстве владел пером. Если бы его искусство заключалось лишь в сухой регистрации фактов и наблюдений, то едва ли бы оно приобрело столь огромную воздействующую силу на читателя и едва ли бы он стал репортером с мировым именем. И поскольку книги Киша — это волнующие приключения, поскольку они написаны живо и красочно, их с интересом читают и недруги писателя.

Киш всегда был там, где что-то происходило. И его интеллект, его популярность всегда действовали в мире прогресса как великая объединяющая сила. Говоря словами Маркса, он хотел не только изображать мир, но и участвовать в его изменении. Только сам он оставался прежним. Убежденным коммунистом, каким стал однажды и навсегда.

Прав был Эмиль Утиц, автор интересной книги о Кише{294}