Идол - [20]

Пустота угрожает поглотить меня. Я сосредотачиваюсь на настоящем.

- Дело в том, что папа всегда крутился среди известных людей. Он никогда не делал из этого события. Уважал их талант, хорошую работу и этику. Но однажды в студию пришел Дэвид Боуи, и мой отец буквально свалился со своего стула. И не смог спокойно играть, был слишком возбужден. Потому что Боуи был для него кумиром.

Киллиан посмеивается.

- Могу себе представить.

- Ты никогда не встречал ни одного своего кумира? - спрашиваю я.

- Многих, - признается он. - Эдди Веддер был самым значимым. Думаю, я улыбался в течение часа, словно идиот. Он крутой чувак. Приземленный.

- Ну, так вот. Ты - мой Боуи, мой Эдди Веддер.

Начинаю отстраняться, но он несильно тянет меня за руку, так что я наконец вижу блеск в его глазах.

- Я нравлюсь тебе сильнее Эдди.

- Как скажешь, дружочек.

Но он прав. Я начинаю думать, что он мне нравится больше кого угодно.

Киллиан просит второй кусок пирога, пока мы сидим на полу, перебирая старые записи папы. Я решила больше не вести себя, как сумасшедшая.

Мы слушаем Джанго Рейнхардта, одного из любимых исполнителей папы.

- Ты знаешь, что он мог использовать только три пальца на левой руке? - говорю Киллиану, когда мы склоняем головы над "LimehouseBlues".

- Один из величайших гитаристов всех времен, - говорит Киллиан, а затем вытаскивает еще один альбом из упаковки и кладет на ковер между нами. "Фиолетовый дождь". Теперь мы говорим об офигенно выдающемся гитаристе. - Принц был монстром, таким... непринужденным, но с такой злобной душой.

Опуская голову на свою руку, я улыбаюсь Киллиану.

- Ты когда-то видел настоящий альбом?

Его темные брови изгибаются.

- Нет.

Моя улыбка становится шире, когда он вынимает пластинку из упаковки и его глаза округляются.

- Это же, на хрен, фиолетовый!

То, как его глубокий голос почти переходит на писк, вызывает у меня смех.

- Ага. У меня была такая же реакция, когда в восемь лет я нашла его. Папа так кричал на меня, когда поймал за тем, что я использовала пластинку как поднос под чай для моих кукол.

Киллиан осторожно засовывает фиолетовую пластинку в упаковку.

- Думаю, очень круто, что ты выросла в таком тесном контакте с музыкой. Моя семья оценила бы это, но не так восхищенно, как я сам.

Я угукаю в знак согласия, но печаль от потери держит мой язык за зубами. Жизнь превратилась в тишину с тех пор, как умерли родители. Слишком тихо. Я никогда на самом деле не думала о том, что повернулась спиной к обычной радости наслаждения музыкой, и о том, как сильно это повлияло на меня.

Я с головой погружаюсь в свои мысли и не замечаю, как Киллиан тянется к черной коробке, пока он не открывает ее.

- Нет, не... - мои слова увядают, когда он поднимает потрепанную стопку бумаг.

Его взгляд бросается к первой страничке.

- Что это?

Убейте меня сейчас же. Просто заберите меня отсюда и застрелите. Жар разливается по моей плоти, словно удар сильного огромного кулака.

- Ничего. Просто каракули.

Я пытаюсь выхватить у него стопку бумаг, но парень с легкостью уворачивается от меня, одной, до ужаса длинной рукой удерживая мое плечо, приложив при этом не дюжую гребаную силу.

- Постой, - улыбка начинает растягивать его губы, и Киллиан использует большой палец, чтобы пролистать несколько первых страниц. - Это песни, - темные глаза встречаются с моими. Вспышка удивления появляется в его выражении лица. - Твои песни.

- Откуда ты знаешь, что они мои...

- Ты вывела свое имя вверху каждой странички.

Я плюхаюсь на пол и закрываю глаза рукой.

- Они были личными.

Меня встречает тишина, но я не смею открыть глаза. Сейчас я так уязвима. Даже хуже, чем оказаться голой. Потому что окажись я голой с Киллианом, это, по крайней мере, было бы результатом удовольствия. А это? Пытка. Я напряжено сглатываю и сжимаю зубы.

Пол скрипит, и я ощущаю тепло его тела. Его прикосновение осторожно, когда парень убирает мою руку с лица и усмехается.

- Это охуенно здорово. Почему ты смущаешься?

- Ты только что прочитал эквивалент моего дневника. Так почему бы мне не смущаться?

- Ты права. Мне жаль.

- Забавно, но глядя на тебя, я не замечаю сожаления.

Он прикусывает нижнюю губу, очевидно, пытаясь скрыть свою радость.

- Ну, когда я еще наткнусь на подобный этому дневник? - он поднимает стопку бумаг немного выше. - Я просто не могу об этом сожалеть. Это словно отыскать единорога.

- Веришь в единорогов?

- Ха. Перестань менять тему, -Киллиан скрещивает ноги и продолжает листать мои песни, словно чудак, отыскавший давно потерянные главы "Властелина колец". - Почему ты не сказала мне, что пишешь песни?

Я приподнимаюсь и вырываю бумаги у него из рук.

- Это то, что я делала, когда была младше. Хобби, -то, что по словам моих родителей было глупым, никуда не ведущим занятием.

- Последняя песня написана несколько лет назад, -выражение его лица искажается, когда Киллиан наблюдает за тем, как я прячу стопку в коробку и закрываю ее крышкой.

- Здесь нечего стыдиться, Либс.

Вздыхая, я прижимаю руки к крышке коробки.

- Знаю. Честно говоря, я не думала о них уже очень долго. Ладно, после того, как ты сказал мне, кто ты на самом деле, я вспомнила об этом. Но не хотела, чтобы ты что-то этакое подумал.