Идиставизо - [4]

Вот тут-то ему и приснился чрезвычайно любопытный сон, про который он поутру рассказывал каждому встречному, хватая его за пуговицу и обдавая брызгами слюны.

Будто бы пришел Моня в институт и двинулся по коридору в свою каморку. И увидел, что навстречу ему быстрыми шагами идет Иван Христофорович.

— Товарищ Хейфиц, — сказал Иван Христофорович, загораживая Моне дорогу. — Я что-то не понимаю. Вы почему до сих пор ко мне не зашли?

— Зачем? — угрюмо спросил Моня, испытывая бесконечную усталость и обиду. — Зачем мне к вам заходить?

Иван Христофорович недоуменно поднял брови.

— Для вас приказ директора ничего не значит? Вы в Италию завтра не собираетесь лететь?

Моня ошалел. Он определенно не собирался завтра ни в какую Италию.

— В какую Италию? — пролепетал он.

— В итальянскую, — брезгливо объяснил ему Иван Христофорович. — Зайдите ко мне через полчаса. За документами.

И зашагал по коридору дальше.

— А что мне там делать? — заорал ему вслед Моня, чувствуя, что свершается чудо. — Я же не получал приглашения…

— К Семену Сергеевичу зайдите, — не поворачиваясь, буркнул Иван Христофорович. — Он только что оттуда. Введет вас в курс…

Идти к секретарю парткома Моне решительно не хотелось. Их последний контакт на очередной выездной комиссии никому не принес радости. Но он неожиданно увидел за окном ярко-синее итальянское небо, и ноги сами понесли его к дверям парткома.

Загорелый и приветливо улыбающийся Семен Сергеевич вышел из-за стола и крепко пожал Моне руку.

— Товарищ Хейфиц, — проникновенным голосом сказал он. — Товарищ Хейфиц. Вы не представляете, как я рад, что вам доверили эту ответственную командировку. Я уверен, что вы справитесь с заданием…

Моня почувствовал, как многомесячные обиды и унижения куда-то улетучиваются, и размякшим голосом спросил:

— А что мне там все-таки делать? Я же не получал никакого пригла…

Семен Сергеевич сердечно положил Моне руку на плечо.

— Сейчас на это нет времени, товарищ Хейфиц. Вам на месте все расскажут.

И еще раз повторил:

— Я уверен, что вы справитесь.

Помолчал, задумавшись, потом поднял на Моню затуманившиеся от волнения и каких-то непонятных воспоминаний глаза и спросил сурово:

— У вас ко мне все?

С трудом передвигая ватные от неожиданности ноги, Моня добрел до кабинета начальника первого отдела. Иван Христофорович сунул ему в руки конверт.

— Проверьте, все ли в порядке! — рявкнул он.

Моня заглянул в конверт. Там лежал билет на самолет «Москва — Рим». Вылет завтра, в семь тридцать утра. Первым классом. И обратный билет с открытой датой.

— Когда же обратно-то? — пролепетал не верящий своим глазам Моня.

— Когда все выполните, — по-военному четко ответил Иван Христофорович. — Согласно техзадания.

— А где же техническое задание?

Иван Христофорович пристально посмотрел на Моню, приложил палец к губам, осторожно прошагал к двери, приоткрыл ее, выглянул в кабинет, потом плотно закрыл дверь и, повернувшись к Моне, прошептал:

— На месте получите. Поняли меня?

Моня не понял, но на всякий случай кивнул. Потом подумал немного и спросил:

— А паспорт когда дадут?

Иван Христофорович приблизился к Моне вплотную и злобно прошипел ему на ухо:

— Глупости болтать не надо. Не надо болтать глупости. В Италию сейчас с паспортом не ездят! Не то время… Идите, короче… Собирайтесь.

Далее в Монином сне наступил некоторый провал. Вполне понятный, впрочем, поскольку переход государственной границы СССР в аэропорту Шереметьево-2 не только без визы, но и вовсе без заграничного паспорта есть нечто само по себе столь невероятное, что не может привидеться ни при каких обстоятельствах.

В салоне первого класса Моня дымил «Беломором» в полном одиночестве. Увивавшаяся вокруг него стюардесса неодобрительно шевелила ноздрями, а потом, вытащив возок с товарами беспошлинной торговли, стала настойчиво советовать ему приобрести что-нибудь, особо упирая на исключительную дешевизну сигарет «Мальборо». Моня, не обнаруживший в конверте Ивана Христофоровича никаких признаков иностранной валюты, гордо отказывался, ссылаясь на многолетнюю привычку к отечественным папиросам.

Уже наполовину отравленная клубами папиросного дыма стюардесса извлекла откуда-то непочатую пачку «Мальборо», положила ее перед Моней и сдавленно проговорила:

— Это вам… Подарок… От «Аэрофлота»…

Моня с готовностью ткнул в пепельницу чадящую папиросу, отодрал целлофановую обертку, затянулся с любопытством, выпустил дым через ноздри и понял, что теперь он знает, чем пахнет Запад. Запад пахнет американскими сигаретами. И еще Моня понял, что «Беломор» нравится ему намного больше.

Он сразу угадал встречавшего его в Риме человека. Тот стоял прямо перед паспортным контролем, широко расставив ноги в испачканных кирпичной пылью кирзовых сапогах. Толпы прилетевших пассажиров с опаской обтекали человека. На голове у него был ржавый металлический шлем времен первых кондотьеров, плечи закрывала темно-зеленая плащ-палатка, из-под которой торчала рукоять меча, а на шее висел автомат Калашникова. Второй такой же автомат выпирал всеми своими частями из полиэтиленового пакета с символикой Московской Олимпиады.

— Вы с паспортом? — спросил встречающий, безошибочно выделив Моню из потока пассажиров.