Идиотский бесценный мозг. Как мы поддаемся на все уловки и хитрости нашего мозга - [72]
Независимая переменная должна гарантированно вызывать желаемую реакцию при выполнении теста. И здесь возникает проблема: для того чтобы эффективно изучить мозговые механизмы юмора, надо показать испытуемым что-то смешное. В идеале вам понадобится что-то такое, что гарантированно покажется смешным каждому, кем бы он ни был. Любой, кто сможет этого добиться, скорее всего, не задержится в науке надолго, потому что начнет получать гигантские суммы от телевизионных компаний. Профессиональные юмористы работают универсальными трюками годами, но не было еще комика, который бы понравился всем.
Что еще хуже, важной частью шуток и юмора является неожиданность. Люди смеются, когда впервые слышат шутку, которая им нравится, а во второй, третий, четвертый и последующие разы она уже не работает, потому что ее знают.
Во внимание нужно принять и обстановку. В большинстве лабораторий комнаты очень стерильны и находится под строгим контролем, чтобы снизить риски и не дать посторонним факторам повлиять на эксперимент. Для науки это здорово, а для того, чтобы привести человека в веселое расположение духа, – не очень. А если вы сканируете мозг, то все еще хуже. Например, МРТ-сканирование подразумевает, что вы лежите в прохладном помещении в тесной трубе, а огромный магнит странно шумит вокруг вас. Это не лучший способ привести кого-нибудь в настроение, подходящее для шуток типа «Тук-тук, кто там?»[64].
Но тем не менее все эти очень серьезные препятствия не помешали некоторым ученым начать изучать механизмы юмора, хоть им и пришлось придерживаться некоторых очень странных стратегий. Возьмем, к примеру, профессора Сэма Шустера, который изучил, как чувство юмора отличается у различных групп людей [20]. Он делал это, разъезжая на уницикле по многолюдным улицам Ньюкастла и записывая, какие реакции это вызвало у людей. Сам подход к исследованию довольно новаторский, а уницикл к тому же мог бы возглавить десятку вещей, которые почти всем кажутся забавными.
А еще было исследование профессора Нэнси Белл из Вашингтонского государственного университета [21], когда заведомо плохую шутку регулярно вставляли в случайные разговоры, чтобы понять, как люди реагируют на неудачные попытки пошутить. Текст был такой: «Что большой камин сказал маленькому каминчику? Ничего. Камины не умеют разговаривать».
Реакция испытуемых была разной, от замешательства до неприкрытой враждебности. Судя по всему, всем действительно не нравилась эта шутка, поэтому неизвестно, можно ли это вообще считать исследованием юмора.
С формальной точки зрения эти эксперименты изучают юмор косвенно, через реакции и действия по отношению к людям, которые пытаются шутить. Но почему что-то кажется нам смешным? Что такого происходит в мозге, что в некоторых случаях заставляет нас непроизвольно засмеяться? И ученые, и философы уже давно ломают голову на эту тему. Ницше утверждал, что смех – это реакция на чувство экзистенциального одиночества и смертности, которое испытывают люди, хотя, судя по большинству его трудов, Ницше не знал, что такое смех.
Зигмунд Фрейд предполагал, что смех вызван выбросом «психической энергии», или разрядкой напряжения. Этот подход к юмору получил свое развитие и известен как «теория разрядки» [22]. Главное положение этой теории заключается в том, что мозг чувствует какую-то опасность (для себя или окружающих), и, как только ее удается успешно избежать, возникает смех, необходимый для того, чтобы сбросить накопившееся напряжение и подкрепить позитивный исход. «Опасность» может быть физической и исходить от окружающего мира или же чем-то невыразимым и непредсказуемым, как, например, хитрая логика, заключенная в сюжете анекдота, или подавление за счет социальных ограничений определенных реакций и желаний (возможно, именно поэтому оскорбительные или посвященные табуированным темам шутки часто вызывают сильный смех). Судя по всему, эта теория особенно верна по отношению к грубому юмору – человек, поскользнувшийся на банановой шкурке и ошеломленный этим, смешон. А человек, поскользнувшийся на банановой шкурке, раскроивший себе череп и умерший из-за этого, совершенно точно не смешен, потому что опасность «реальна».
На этом основана теория Д. Хаворса, появившаяся в 1920-х [23]. Согласно ей, смех как физиологический процесс появился в эволюции, чтобы люди могли продемонстрировать друг другу, что опасность миновала и все хорошо. Как в таком случае быть с людьми, которые заявляют, что «смеются перед лицом опасности», остается только гадать.
Еще во времена Платона философы предполагали, что смех – это выражение превосходства. Нам приятно, когда кто-то терпит неудачу, делает или говорит что-то глупое, потому что таким образом снижается статус этого человека по сравнению с нашим. Мы смеемся, потому что нам нравится чувствовать превосходство и подчеркивать неудачи других людей. Это, несомненно, может объяснить удовольствие, которое мы получаем от
