Идиотам просьба не беспокоиться - [50]

Но тревога оказалась ложной. Кипеж поднялся из-за восьмидесятилетней миссис Мортимер, которая отгоняла скворцов от своего свежепосеянного газона, стреляя из газового пистолета. Какой-то придурок увидел бабульку с пистолетом и вызвал полицию. Когда Кид был молодым, все было по-другому. Соседи знали друг друга. Это не значит, что они неприменно общались или питали друг к другу симпатию, но они знали друг друга в лицо, и никто не стал бы затевать осаду дома старенькой миссис Мортимер. Напряжение достигло критической точки, поскольку миссис Мортимер была абсолютно глухой и никак не реагировала на призывы полиции в мегафон.

Киду повезло; пока он лихорадочно соображал, как привлечь внимание полиции, раздался стук молотком. Спринг. Он вечно чего-то стучал, пилил, отскребал, колотил, зачищал шкуркой или сверлил дрелью. За те двенадцать лет, пока он тут жил, он мог бы построить уже пять домов своими «умелыми ручками – сделай сам». В свободное от столярно-плотницких работ время он разбирал автомобили по винтикам, после чего благополучно о них забывал.

Когда Спринг открыл дверь, Кид ткнул ему в нос револьвер. Спринг быстро захлопнул дверь – Кид почти с удовольствием отметил, как сильно тот перепугался.

Потом Кид вышел на середину улицы и палил в воздух с обоих стволов, пока не расстрелял все патроны.

Вернувшись в дом, он взял конверт, в котором ему прислали очередной счет за воду (разумеется, неоплаченный), надписал его: «Полицейскому, который меня застрелил», – и положил туда пятьдесят фунтов. На обратной стороне церковной рекламки он накорябал: «Вы знаете». Потом немного подумал и дописал: «Я хочу сказать, что сам во всем виноват. Я сделал так, чтобы все смотрелось по-настоящему, потому что мне нужна была помощь. Прилагаю к своим извинениям скромную сумму – порадуйте себя чем-нибудь от меня. Еще раз, примите мои самые искренние извинения. Брэмхолл Кид».

Зарядив револьверы, как всегда, холостыми, он снова задумался про Дикий Запад, который дает человеку возможность почувствовать себя значительным.

Когда снаружи выкрикнули его имя, он с несчастным видом шагнул к двери, готовый в последний раз молниеносно выхватить револьверы.

А потом тебе скажут, что ты надрался

Утренний псих был на месте.

Гай подумал, что в плане концентрации полоумных на квадратный дюйм Брикстон безоговорочно держит первое место в мире. В свое время он поездил по миру: жил в больших городах, видел много печали, уродства и грязи, но по количеству клинических идиотов Брикстон был недосягаем. Жалко только, что ничего с этого не поимеешь. Впрочем, по здравом размышлении, некая выгода все же была: в силу врожденного тупоумия местные психопаты прямо сами напрашивались на тюрьму, в связи с чем клиентура у «Джонса и Кейты» росла, и, стало быть, Гай получал с них какие-то фунты.

Сегодняшний псих был черным и здоровенным. Просто огромным. Вот чем еще славен Брикстон, помимо количества недоумков: здешние недоумки отличаются особо крупной комплекцией.

Направляясь к автобусной остановке, Гай размышлял, что обычно его не особенно беспокоят типы со спущенными до колен штанами, которые пытаются скушать свою рубашку. Его смутили не столько действия этого необъятного негритоса, сколько его размеры. Ростом шесть футов три дюйма и не просто здоровый, а широченный; Гай и не думал, что на свете бывают такие огромные дядьки. Он всерьез опасался, что если этому пожирателю рубашек вдруг захочется чем-то запить свою трапезу, и он примет Гая за банку «Теннентса» и попробует его вскрыть, то Гай вряд ли сможет ему помешать. Если он что-то и сможет сделать, то лишь умереть с патетическим хрипом. С такой гориллой ему не справиться.

Почему-то они все снимают с себя одежду. Примерно неделю назад Гай видел в окно другого полуголого малахольного почти таких же громадных размеров. Он вообще любил смотреть в окно. Можно увидеть много чего интересного: драки, аварии, ограбления и разбой. Полуголый придурок привередливо перебирал содержимое мусорных урн и складировал отобранный хлам в салоне соседской машины; потом он и сам забрался в машину и мирно уселся посреди своей пинакотеки.

Обычно все происходит так: смотришь в окно – звонишь в полицию. Работать солиситором и обращаться за помощью к стражам порядка – это, наверное, несколько странно. Это вообще неестественно. А конкретно в тот раз Гай вызывал полицию с особенной неохотой. Потому что искренне ненавидел соседей вообще и владельца машины в частности.

То ли из-за работы, то ли из-за того, что Гай жил в Брикстоне, он стал замечать, что ему катастрофически недостает теплых, светлых эмоций. Он смотрел на соседей, и его раздражало, как они ходят. Он ненавидел Брикстон, он ненавидел соседей, он ненавидел своих клиентов и, если по правде, себя самого он тоже не слишком любил.

И хотя ему очень хотелось, чтобы тот малахольный как можно больше нагадил в машине соседа – чтобы ущерб исчислялся хотя бы трехзначной цифрой, – он все-таки позвонил в полицию, потому что рядом стояла машина той симпатичной медсестры. Сегодня она работала во вторую смену, но лучше перестраховаться. С этими психами никогда не знаешь, что стукнет им в голову. Если этот мусорный эстет решит расширить свою экспозицию с привлечением соседней машины, Гай не сможет ему помешать. В смысле, своими силами. Тем более что обычно полиция приезжает не раньше, чем через полчаса (до ближайшего участка отсюда десять минут пешком), так что имеет смысл вызывать их заранее.