Иди в ад! - [10]

- Озарение, значит ... это бывает. Но портрет отпадный. На все сто! А говоришь – не умею!   

Домой Антон попал только к обеду. Денег в карманах было ноль. Дарья выпила ещё и, окончательно захмелев, уснула прямо за столом.  Брать «взаймы» без ведома хозяйки Антон постеснялся. Пришлось идти пешком, старательно делая вид, что не замечаешь насмешливых взглядов прохожих. Впрочем, бомжей и нищих в Киеве хватает, особо стыдиться нечего. Разомлев после горячей ванны, Антон проспал до вечера. Когда проснулся, за окном царила темень. После чашки кофе и сигареты голова окончательно прояснилась. Итак, он познакомился с тёлкой, явно страдающей белой горячкой. Мифологические образы, которые она видит, есть продукт воспалённого воображения. Спровоцировано это дело частым употреблением алкоголя. Ясно, как Божий день и нечего больше туда соваться. Переклинит бабу, схватится на лопату и кинется с криком – нечистая сила, рубите ей голову! Или ещё хуже, сунет заточку в ухо исподтишка - все, пипец! Труп скинет в старую могилу, присыпет ...  Антона аж передёрнуло, как представил. Только вот одно «но» - зачем спасала его? Домой пригласила, накормила. Рисует хорошо. Едва ли алкоголик может придумать такой состав краски, чтобы изображение менялось в зависимости от освещения. Впрочем, талантливые умы часто подвержены пагубным страстям – подумал Антон почему-то  выспренно, словно профессор литературовед. Ну, видит она «тени» или нет, не так важно. Упомянула, что бабушка чего-то там рассказывала. А вот это важно! Старуха, всю жизнь прожившая почти на кладбище, наверняка многое знает. Нет, надо с этой Дарьей все-таки поговорить! – решил Антон. За спрос не дадут в нос, а интересное можно узнать. Надоело копаться вслепую, в следующий раз можно опять на кого нибудь нарваться; а то хуже – на родственников! Те точно живьём в могилу зароют.

Он взглянул в окно. Темнота сгустилась, тусклый фонарь блекло очерчивает круг на земле, возле лампы роится клубок насекомых. За пределами световой окружности тьма ещё гуще, только окна дальних домов подмигивают жёлтыми глазами и гаснут один за другим. Скоро полночь, люди ложатся спать. Итак, завтра с утра к Дарье в гости ... но вместо визита к кладбищенской художнице – так окрестил про себя Антон девушку – пришлось идти на работу. Лишний раз Антон убедился в справедливости поговорки: человек предполагает, Бог располагает. Появился срочный заказ на утепление наружных стен сразу целого этажа и Антон до конца недели провисел в люльке на высоте девятого этажа. Вдобавок всю неделю шли проливные дожди, работать пришлось на холодном ветру, под непрекращающимся водопадом. Лишь в понедельник, после  обеда он явился в свою «хату» словно выжатый лимон. Звук падения бесчувственного тела на диван возвестил о том, что трудовая неделя закончилась, наступило время отдыха.

Ранним утром, когда на городские улицы выползают первые троллейбусы, заспанные таксисты с ночной смены разъезжаются по домам, а у дворников в разгаре рабочий день, Антон Косицын вышел на улицу в прекрасном настроении. Всю предыдущую неделю он пахал, как вол. Зато теперь в кармане приятно шуршит дежурная полутысяча, кредитка пополнилась приличной суммой и можно не беспокоиться о более-менее отдалённом будущем – примерно десять дней. Начальник обещает новый заказ. Антон извлекает на свет Божий свою гордость – «навороченный»  смарт и блютузные наушники. Всегда раздражало, что слушать музыку можно только через проводные «уши». Висит что-то, цепляется и вообще вид дурацкий. Антон надевает солнцезащитные очки типа police, устраивает «уши» как надо, врубает AC\DC. Старую одёжку, в которой прошлый раз был бит и опозорен, выбросил. Сегодня на нем новые Lee Straus, чёрная майка и найковские кроссовки с подсветкой. Класс!  

До хаты Дарьи десять минут хода, но, блин, в гору! Вообще, старые киевские кладбища почему-то расположены в основном на холмах. Ладно, под вопли Брайана Джонсона дорога покажется лёгкой! Немного пропетляв, Антон вышел к знакомому домику под синей крышей. Розовая штукатурка слега потемнела от росы, на подсохших участках греются мухи, окна, как всегда, плотно занавешены. Глухо стукнула калитка, кроссовки мягко ступают по утоптанной до каменной твёрдости дорожке. Звонка нет, Антон стучит в дверь. Никто не отозвался и Антон, поколебавшись секунду, толкает створку. Минует полутёмный коридор. В гостиной пусто, но из второй комнаты, где расположена мастерская, доносятся неясные звуки – какие-то шорохи, стук и бормотание. В доме устойчиво пахнет табачным дымом, водкой и разлагающимся трупом – именно так воняет сваренный по особому рецепту столярный клей. На всякий случай Антон оглядывается на входную дверь, затем набирает полную грудь воздуха и негромко произносит:

- Эй! Есть кто дома?

Шум в мастерской не прекращается. Антон кашляет, потом топает ногой. Поняв, что выглядит полным идиотом, решительным шагом пересекает гостиную, отодвигает занавесь. В полутёмной мастерской раскорячился треножник с загрунтованным холстом. На подставке лежат кисти, тюбики с краской. Возле холста пританцовывает Дарья, невнятно бормочет и размахивает руками. Выражение лица постоянно меняется, словно девушка выполняет упражнения для лицевых мышц – надувает щеки, пучит глаза, высовывает язык и шевелит бровями. Нечёсаную голову «украшают» громадные изолирующие наушники, какими пользуются при работе с отбойными молотками. Трупный запах исходит из голубенького детского ведёрка, в котором забавно пузырится густая жидкость, похожая цветом на мёд из цветов акации. Рядом, в тарелке, дымит гора окурков.